Foreign Affairs: Уходя от Запада, Германия смотрит на восток

Аннексия Крыма Россией в марте 2014 года стала стратегическим потрясением для Германии. Внезапно российская агрессия создала угрозу европейской системе безопасности, которую Германия после окончания холодной войны воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Берлин двадцать лет старался укреплять политические и экономические связи с Москвой, но действия России на Украине говорят о том, что Кремль больше не заинтересован в партнерстве с Европой. Несмотря на зависимость Германии от российского газа и важность России для немецких экспортеров, канцлер Ангела Меркель в конечном итоге согласилась ввести санкции против Москвы и убедила другие страны ЕС поступить так же.

Тем не менее,  украинский кризис вновь поднял старые вопросы об отношении Германии к остальному Западу. В апреле, когда немецкая общественная вещательная компания ARD спросила немцев, какую роль их страна должна играть в кризисный период, лишь 45% сказали, что Германии надо занять сторону партнеров и союзников по ЕС и НАТО. 49% заявили, что Германия должна играть роль посредника между Россией и Западом. Эти результаты заставили журнал Der Spiegel опубликовать в мае редакционную статью с предостережением о том, что немцы не должны отворачиваться от Запада.

Реакцию Германии на украинский кризис можно лучше понять на фоне долговременного ослабления процессов Westbindung, как называют послевоенную интеграцию страны с Западом. Падение Берлинской стены и расширение ЕС дало этой стране свободу от опеки США, которые защищали Германию от мощного Советского Союза. В то же время, экспортно ориентированная экономика Германии стала все больше зависеть от спроса на формирующихся рынках, таких как китайский. Хотя Германия по-прежнему предана идеям европейской интеграции, указанные факторы дают возможность представить себе новую внешнюю политику этой страны без привязки к Западу. Ставки в этой игре чрезвычайно высоки. Поскольку влияние Германии внутри ЕС возросло, ее отношения  с остальными странами мира будут существенно влиять на отношения всей Европы.

Немецкий парадокс

Германия сама бросила мощный вызов Западу.

У этой страны всегда были сложные отношения с Западом. С одной стороны, многие политические и философские идеи, ставшие ныне исключительно важными для Запада, родились в Германии, и их авторами стали мыслители эпохи Просвещения, такие как Иммануил Кант. С другой стороны, в интеллектуальной истории Германии были и мрачные страницы, создававшие угрозу для западных норм. Прежде всего, это течение национализма, появившееся там в начале XIX века. Начиная со второй половины XIX века, немецкие националисты все активнее стремились сформировать самосознание Германии в противовес рационалистическим либеральным принципам Французской революции и Просвещения. Кульминацией этой разновидности германского национализма стал нацизм, который немецкий историк Генрих Август Винклер (Heinrich August Winkler) назвал «высшей точкой в отторжении немцами западного мира». Поэтому Германия была настоящим парадоксом: она являлась составной частью Запада, однако внутри себя порождала самый радикальный вызов этому Западу.

После Второй мировой войны Западная Германия приняла участие в европейской интеграции, а в 1955 году, когда начал подниматься градус холодной войны, она вступила в НАТО. На следующие 40 лет концепция Westbindung, заставившая Германию сотрудничать с западными союзниками и совместно осуществлять инициативы в сфере безопасности, стала жизненно важной необходимостью, перевесившей все прочие внешнеполитические цели. Германия и в 1990-е годы продолжала называть себя западной страной. При канцлере Гельмуте Коле объединенная Германия дала согласие на введение евро. К концу десятилетия страна смирилась с мыслью о том, что в рамках выполнения своих обязательств в НАТО она должна применять военную силу. После 11 сентября канцлер Германии Герхард Шредер пообещал проявлять «безусловную солидарность» с Соединенными Штатами и отправил немецкие войска в Афганистан в составе коалиционных сил НАТО.

Но в прошлом десятилетии отношение Германии к остальным странам Запада претерпело изменения. В ходе дебатов о вторжении в Ирак в 2003 году Шредер заговорил о «немецком пути», ставя его в противовес «американскому пути». После этого Германия ужесточила свою позицию в вопросе использования военной силы. Получив военный опыт в Афганистане, Германия, похоже, решила, что главный вывод из ее нацистского прошлого это не принцип «Больше никаких Освенцимов», которым она оправдала свое участие в натовской операции в Косове в 1999 году, а лозунг «Нет войне». В настоящее время немецкие политики самых разных направлений называют свою страну Friedensmacht, или «силой мира».

Приверженность Германии миру привела к тому, что ЕС с Соединенными Штатами обвинили ее в стремлении жить в составе западного альянса за чужой счет. Выступая в 2011 году в Брюсселе, американский министр обороны Роберт Гейтс предупредил, что НАТО превращается в «двухуровневый альянс … между теми, кто хочет и может нести издержки и бремя союзнических обязательств, и теми, кому нравится пользоваться привилегиями от членства в НАТО, будь то гарантии безопасности  или плата за размещение войск, не неся при этом риски и затраты». Особо он подверг критике тех членов НАТО, которые тратят на оборону меньше согласованной суммы в два процента от ВВП. Германия тратит на эти цели всего 1,3%. В последние годы Франция также критикует Германию за то, что она не захотела оказывать существенную поддержку при проведении военных интервенций в Мали и Центральноафриканской Республике.

Одна из причин, по которой Германия пренебрегает своими обязательствами перед НАТО, состоит в том, что идеи Westbindung уже не кажутся ей стратегической необходимостью. После окончания холодной войны ЕС и НАТО расширились, включив в свой состав ряд стран Центральной и Восточной Европы. В итоге Германия оказалась «в окружении друзей», как выразился бывший министр обороны этой страны Фолькер Рюэ (Volker Rühe), а не потенциальных военных агрессоров. Поэтому ей уже не нужно рассчитывать на Соединенные Штаты, которые защищали ее от Советского Союза.

В то же время экономика Германии стала все больше зависеть от экспорта, особенно в незападные страны. В первом десятилетии нынешнего столетия внутренний спрос в стране оставался на низком уровне, немецкие производители восстановили свою конкурентоспособность, и зависимость Германии от экспорта усилилась. По данным Всемирного банка, доля экспорта в немецком ВВП выросла с 33% в 2000 году до 38% в 2010-м. Начиная со Шредера, Германия стала ставить во главу угла своей внешней политики в основном экономические интересы, и в частности, потребности экспортеров.

Усиление антиамериканских настроений среди простых немцев способствовало и переменам во внешней политике. Если война в Ираке убедила немцев в необходимости разойтись с США в вопросах войны и мира, то мировой финансовый кризис 2008 года убедил их в необходимости разойтись с США и по экономическим вопросам. По мнению многих немцев, этот кризис вывел на первый план недостатки англосаксонского капитализма и доказал правильность социально ориентированной рыночной экономики Германии. Разоблачения 2013 года, показавшие, что американское Агентство национальной безопасности  вело слежку за немцами и прослушивало мобильный телефон Меркель, еще больше усилили антиамериканские настроения. Многие немцы сегодня говорят, что не разделяют ценности США. Кое-кто утверждает, что между ними никогда не было общих ценностей.

Конечно, либеральная политическая культура Германии, ставшая результатом западной интеграции, закрепилась в этой стране прочно и надолго. Но пока неясно, будет ли Германия и дальше действовать заодно со своими западными партнерами и отстаивать западные нормы в условиях, когда ее экономический рост все больше обеспечивают незападные страны. Самая драматичная иллюстрация того, как может выглядеть внешняя политика Германии без привязки к Западу, появилась в 2011 году, когда Берлин воздержался во время голосования в Совете Безопасности ООН по вопросу военной интервенции в Ливии, заняв сторону Китая и России в противовес Франции, Великобритании и США. Некоторые немецкие официальные лица настаивают на том, что данное решение не является предвестником более масштабной тенденции. Но в результате опроса общественного мнения, проведенного вскоре после голосования внешнеполитическим журналом Internationale Politik, выяснилось, что немцы раскололись на три лагеря в вопросе о том, следует ли им сотрудничать главным образом с западными партнерами, с другими государствами типа Китая, Индии и России или и с теми, и с другими.

Новая восточная политика

Политика Германии в отношении России давно уже строится на принципах политического сотрудничества и экономической взаимозависимости. Когда канцлером Западной Германии в 1969 году стал Вилли Брандт, он постарался сбалансировать концепцию западной интеграции Westbindung с более открытыми отношениями с Советским Союзом. Этот новый подход получил название Ostpolitik, или восточная политика. Брандт считал, что налаживание и развитие политических и экономических связей между двумя державами может со временем привести к воссоединению Германии. Его советник Эгон Бар (Egon Bahr) назвал данную стратегию Wandel durch Annäherung (перемены через сближение).

После окончания холодной войны экономические связи между Германией и Россией получили дальнейшее развитие. Памятуя об Ostpolitik Брандта, Шредер начал проводить политику Wandel durch Handel, или «перемены через торговлю». Немецкие политические руководители, в особенности социал-демократы, выступали за «партнерство в интересах модернизации», в рамках которого Германия должна была поставлять России технологии для модернизации ее экономики, а в идеале и ее политики.

Этими связями объясняется то, почему сначала Германия не хотела вводить санкции против России, когда та в 2014 году вторглась на территорию Украины. Принимая решение о том, следовать или нет за США, Меркель столкнулась с давлением со стороны  влиятельных лоббистов из немецкой промышленности, которых возглавил Комитет по экономическим связям со странами Восточной Европы, утверждавший, что санкции серьезно ослабят немецкую экономику. Демонстрируя поддержку Владимиру Путину, глава Siemens Джо Кезер (Joe Kaeser) вскоре после присоединения Крыма побывал в подмосковной резиденции у российского лидера. Кезер заверил Путина, что его компания, занимающаяся бизнесом в России примерно 160 лет, не допустит того, чтобы «непродолжительная турбулентность» (так он охарактеризовал кризис) влияла на ее отношения с Москвой. Выступая в мае на страницах Financial Times, генеральный директор Федерации немецкой промышленности Маркус Кербер (Markus Kerber) заявил, что германские компании поддержат санкции, однако сделают это «с тяжелым сердцем».

Сторониться санкций Берлин заставляет и серьезная зависимость Германии от российских энергоресурсов. После аварии на японской атомной электростанции Фукусима в 2011 году Германия решила отказаться от атомной энергии раньше, чем планировалось, из-за чего страна стала еще больше зависеть от российского газа. К 2013 году российские компании обеспечивали примерно 38% потребностей Германии в нефти и 36% в газе. Германия может диверсифицировать поставки, снизив свою зависимость от российского газа за счет поиска альтернативных источников энергии, но на это уйдут десятилетия. Поэтому в краткосрочной перспективе Берлин не желает создавать антагонизм с Россией.

Поддержав санкции, Меркель столкнулась с негативной реакцией не только промышленности, но и немецкого общества. Кое-кто в США и в странах Европы обвиняет германское правительство в мягкотелости в отношении России, однако многим людям в самой Германии кажется, что их правительство действует слишком агрессивно. Например, когда немецкий журналист Бернд Ульрих (Bernd Ulrich) призвал к более жестким действиям по отношению к  Путину, на его адрес стало приходить огромное множество злобных писем, в которых авторы обвиняли его в разжигании войны. Аналогичные обвинения зазвучали даже в адрес министра иностранных дел  Германии Франка-Вальтера Штайнмайера, которого издавна считают сторонником России. Разоблачения действий АНБ, шпионившего против Германии, лишь усилили симпатии по отношению к  России. Как написал в апреле 2014 года Ульрих, «когда российский президент говорит, что ощущает притеснения со стороны  Запада, то же самое думают и многие немцы».

У такого чувства близости с Россией имеются глубокие исторические корни. В 1918 году немецкий писатель Томас Манн опубликовал книгу «Размышления аполитичного», в которой он утверждает, что немецкая культура отличается от культуры других западных стран, таких как Франция и Британия, и превосходит их. Немецкая культура, заявлял он, стоит где-то между русской культурой и культурами остальных стран Европы. В последние месяцы идеи Манна переживают мощное возрождение. Историк Винклер в апреле 2014 года на страницах Der Spiegel раскритиковал так называемых Russlandversteher, или людей, поддерживающих Россию, заявив, что они снова популяризируют «миф о духовной связи России и Германии».

Поэтому, формулируя свой ответ России на аннексию Крыма, Меркель пришлось действовать очень осторожно. Она старалась как можно дольше сохранить возможность для политического решения проблемы, проводя долгие часы в телефонных разговорах с Путиным. Она отправила Штайнмайера выполнять функции посредника между Москвой и Киевом. И лишь когда 17 июля 2014 года предположительно пророссийскими сепаратистами был сбит самолет Малайзийских авиалиний МН17, немецкие руководители решились на более жесткие и решительные действия. И даже после этого санкции не нашли особой поддержки в Германии. В августе ARD провела новый социологический опрос, который показал, что 70% немцев поддерживают второй пакет санкций Европы против России, включающий визовые запреты и замораживание активов известных российских бизнесменов. Но лишь 49% сказали, что они будут и дальше поддерживать санкции, даже если это пойдет во вред германской экономике. Третья волна санкций будет именно такой.

Поддержка санкций может снизиться еще больше, если Германия войдет в полосу рецессии, что предсказывают многие аналитики. Хотя немецкие компании пусть неохотно, но согласились поддержать санкции, они продолжают свое лоббирование, призывая Меркель ослабить их. Несмотря на то, что экономические меры Германии оказались под угрозой, она ясно дала понять, что военные варианты действий даже не рассматриваются. Перед сентябрьским саммитом НАТО в Уэльсе Меркель выступила против планов альянса по обеспечению постоянного военного присутствия натовских войск в Восточной Европе, заявив о том, что это нарушение Основополагающего акта Россия–НАТО. Попросту говоря, Германии не хватает упорства для проведения политики сдерживания в отношении России.

Привязка к Китаю

Германия также сблизилась с Китаем, что является  еще более важным предзнаменованием, говорящим о ее новой внешней политике вне Запада. Как и в случае с Россией, Германии очень выгодно развивать и укреплять экономические связи с Китаем. За прошедшее десятилетие немецкий экспорт в эту страну рос в геометрической прогрессии. К 2013 году он увеличился на 84 миллиарда долларов, что почти в два раза больше объема немецкого экспорта в Россию. На самом деле, Китай стал вторым по величине рынком для немецкого экспорта за пределами ЕС, и вскоре он может обогнать США, выйдя на первое место. Китай уже стал самым большим рынком для крупнейшего немецкого автопроизводителя Volkswagen, а также для машин S-класса компании Mercedes-Benz.

После финансового кризиса  2008 года отношения между Германией и Китаем лишь окрепли, когда две страны оказались по одну сторону дебатов о глобальной экономике. Обе они оказывают дефляционное давление на своих торговых партнеров, критикуют американскую политику увеличения денежной массы и сопротивляются призывам США принять меры по исправлению макроэкономического дисбаланса в глобальной экономике. Германия и Китай также одновременно пошли на сближение в политике. В 2011 году они начали проводить ежегодные межправительственные консультации, которые по сути стали совместным заседанием кабинетов министров. Китай впервые проводит столь обширные переговоры с другой страной.

Для Германии эти отношения важны в основном в экономическом плане, но для Китая, который хочет, чтобы сильная Европа создавала противовес США, это еще и стратегические отношения. Китай считает Германию ключевой страной, способной сделать Европу такой, какая нужна ему. Отчасти это вызвано тем, что Германия наращивает свой вес и влияние на европейском континенте, а с другой стороны, Пекину ближе предпочтения Берлина, нежели других членов ЕС, таких как Франция и Британия.

Укрепление оси Берлин-Пекин происходит в период, когда Соединенные Штаты занимают более жесткую позицию по отношению к  Китаю в рамках своей так называемой политики поворота к Азии. Это может создать крупные проблемы для Запада. Если Соединенные Штаты вступят в конфликт с Китаем из-за каких-то вопросов экономики или безопасности, например, если у Азии появится свой Крым, возникнет вполне реальная возможность того, что Германия сохранит нейтралитет. Некоторые немецкие дипломаты в Пекине уже начали дистанцироваться от Запада. Так, в 2012 году немецкий посол в Китае Михаэль Шефер (Michael Schaefer) заявил в интервью: «Думаю, такого явления, как Запад, уже не существует». Учитывая растущую зависимость немецкого бизнеса от Китая как от экспортного рынка, он будет еще активнее противодействовать санкциям против Китая, чем санкциям против России. Немецкое правительство наверняка проявит еще большее нежелание предпринимать жесткие действия, чем во время украинского кризиса, а это создаст более серьезные противоречия как внутри Европы, так и между Европой и США.

Немецкая Европа

Опасения по поводу нейтралитета Германии не новы. В начале 1970-х годов Генри Киссинджер, занимавший в то время пост советника по национальной безопасности, предупреждал, что восточная политика ФРГ может сыграть на руку Советскому Союзу и создать угрозу трансатлантическому единству. Он утверждал, что укрепление экономических связей с СССР усилит зависимость Европы от восточного соседа, и тем самым ослабит Запад. По мнению Киссинджера, которое он изложил в своих мемуарах, главная опасность состояла не в том, что Западная Германия выйдет из НАТО, а в том, что она будет избегать разногласий за пределами Европы, даже если эти разногласия затрагивают основополагающие интересы безопасности. К счастью для Вашингтона, благодаря холодной войне Западная Германия сдерживала такие позывы, поскольку зависела от США, защищавших ее от Советского Союза.

Но сейчас Германия занимает центральное и более прочное положение на европейском континенте. Во времена холодной войны ФРГ была слабым государством, находившимся на периферии того, что позже станет Евросоюзом. Но объединенная Германия стала одной из самых сильных стран в составе союза – если не самой сильной. С учетом такого положения Германия, отходя от Запада, может увлечь за собой и многие другие страны, особенно из Центральной и Восточной Европы, чьи экономики тесно связаны с немецкой. Если Великобритания выйдет из состава ЕС, что сейчас активно обсуждается, Евросоюз будет все больше следовать за предпочтениями Германии, особенно в том, что касается России и Китая. В этом случае Европа может оказаться не в ладах с Соединенными Штатами Америки, а Запад пострадает от раскола, преодолеть который будет очень трудно, а то и невозможно.