Зимняя война. Часть первая. Первая геополитическая…

Тайны рождения

Советско-финским войнам не повезло с историографией. Две первые советско-финские войны (15 мая 1918—14 октября 1920 гг. и 6 ноября 1921—21 марта 1922 гг.) – оказались вообще практически вычеркнуты из истории советско-финских отношений. Четвёртая война (25 июня 1941 –19 сентября 1944 гг.) осталась в тени величайшей трагедии блокады Ленинграда и более стратегически важных событий на других фронтах Великой Отечественной. А наиболее известная третья, именуемая также «Зимней войной», «Финской», «Третьей советско-финской», «Финской кампанией 1939-1940 гг.», «Советско-финским вооружённым конфликтом 1939-1940 гг.», и, с подачи Александра Твардовского «Той войной незнаменитой» — обросла значительным количеством мифов и легенд, тесно связанных как с мифотворчеством вокруг «эпохи Сталина», так и личными идеологическими пристрастиями историков.

А между тем историческое событие не возникает вдруг, оно имеет и предпосылки, и следствия, и внутреннюю логику, образуя непрерывную цепь, где всё тесно увязано между собой. Прибавьте к этому, что любое событие не происходит в некоем вакууме, а окружено конфликтом интересов, борьбой государств, разведок, корпораций, партий, идей, подвержено влиянию множества внешних факторов – и вы получите сложную задачу описания относительно достоверной картины события. Не лезть в хитросплетение событий – получится из тебя некое подобие Эдварда Радзинского. Лезть глубоко – получится многотомная штудия, в середине которой ты забыл, с чего начал, а в конце – для чего, собственно, писал.

Поэтому в данной статье я попытаюсь предельно кратко изложить основные вехи третьей советско-финской войны, не останавливаясь на общеизвестных деталях, а лишь пытаясь понять внутреннюю логику события, связав его с теми процессами, которые происходили в тогдашнем мире и в СССР.

Развод и девичья фамилия

Прибалтика всегда была точкой геополитического напряжения для России. Противостояние за доминирование в этом регионе между Россией, Швецией, Польшей и Германией имеет столь долгую историю, что описывать её – дело практически безнадёжное, как и искать ответ на столь любимый нами вопрос «кто виноват?»

Да все. И никто. Логика развития государств требовала экспансии в сторону Балтики, практическая политика никогда не заморачивалась вопросами о «примате общечеловеческих ценностей», все рвались к захвату важнейших стратегических позиций. И как итог – с 1809 по 1917 годы Финляндия находилась в составе Российской империи как Великое княжество Финляндское.

Причём, со столь широкой автономией во внутреннем самоуправлении, что логичнее было бы говорить о союзе двух государств. Достаточно сказать, что Финляндия имела собственную валюту, собственное избирательное законодательство (В 1906 году был принят выборный закон, который давал право голоса женщинам. Финляндия стала первой страной в Европе, где женщины получили право голоса), и ряд других «преференций и вольностей», напрочь выбивавших Финляндию из определения «Россия – тюрьма народов». В отношении Финляндии строго соблюдались принципы, озвученные ещё Александром I, сказавшим: «Финляндия – это не губерния. Финляндия — государство».

Немаловажно и то, что деятельность охранного отделения была на территории Финляндии предельно ограничена, что делало Великое княжество сущим раем для революционеров всех мастей. Достаточно вспомнить Конни (Конрада Виктора) Циллиакуса (фин. Konni Zilliacus, 18 декабря 1855 — 19 июня 1924, Хельсинки), финского политика, писателя, революционера, организатора и руководителя Финской партии активного сопротивления, а по совместительству — японского шпиона, не особенно этого факта и скрывавшего.

Действуя вполне легально, Циллиакус организовал канал доставки в Россию оружия и нелегальной литературы (знаменитый пароход «Джон Графтон», под завязку набитый оружием для революционеров в России – его работа). Кроме того, через своего куратора полковника Мотодзиро Акаси подкидывал революционерам денег (в том числе и на проведение конференции в Женеве в 1905 году). Политические взгляды Циллиакуса-папы предельно исчерпывающе описал его сын, Циллиакус-младший: «Из детства я вынес две идеи, крепко закрепившиеся у меня в голове: первое, что когда-то в России будет революция, и это будет нечто великое и хорошее, чего ждут все либеральные и цивилизованные люди. Второе, что русские — отсталая, варварская и полуазиатская нация, у которой остальному миру нечему учиться политически, хотя революция должна освободить финнов и поляков и позволить России начать догонять Запад».

Империя, в которой подобные Циллиакусы действуют, не особо и скрываясь, долго протянуть не может, грянул февраль 1917 года.

Сама по себе февральская революция послужила мощнейшим детонатором для сепаратистских устремлений окраин и автономий. Но ещё был шанс – финны, вопреки призывам националистов, не спешили выйти из состава Империи. И здесь происходит нечто непонятное и для меня лично – загадочное. Возобновляет работу Сейм Финляндии, который 18 июля 1917 года принимает закон о восстановлении автономных прав Финляндии (существенно урезанных после 1905 года), причём Финляндия рассматривается как часть России. Однако это закон Временным правительством России (в котором было немало деятелей, тесно связанных с финнами ещё в период борьбы с самодержавием) отклоняется, российские войска разгоняют Сейм и занимают его здание. Дорога финским националистам расчищена, молниеносно проводится кампания против «русского империализма» (при полной поддержке немецкой разведки и шведских промышленников), консолидировавшая финское общество. И 6 декабря 1917 года Финляндия провозглашает свою независимость. Развод произошёл. Но имущество ещё не поделено.

Войны за наследство

В финской исторической литературе военные действия в 1918-1920 гг. против РСФСР квалифицировались не как вооружённое выступление против другого, иностранного, государства, а как «борьба за Восточную Карелию», как национальная, историческая внутрифинская задача, лежащая якобы вне сферы международных отношений и вне законов международного права.

В советской исторической литературе оценка давалась более конкретно и, хоть была чётко классовой, но ограниченной во времени и пространстве: «белофинская авантюра в Карелии в 1919 г.». Однако, сутью этих войн была именно борьба за территориальное наследство Российской империи.

Извлёкший все необходимые уроки из развала российской армии Временным правительством, генерал-лейтенант это армии Карл Густав Маннергейм, ставший в январе 1918 года главнокомандующим финской армией, в борьбе с финскими большевиками действовал решительно и жестоко.

Гражданская война в Финляндии продолжалась 108 дней, унесла 35 тысяч жизней, после чего внутренний разброд и шатания в Финляндии были надолго прекращены. Но избавившись от врага внутреннего, правительство вспомнило, что имеет давние территориальные претензии к России. Речь шла о «возвращении исконно финских земель, отторгнутых Россией» (а как же иначе, именно исконных и именно отторгнутых). Ничего личного, здоровый цинизм, обычная практика межгосударственных отношений – «грех не пощипать ослабшего соседа». С февраля началось проникновение финских отрядов и на территорию России — в Восточную Карелию. Главными направлениями движения были города Ухта и Кемь, да-да, именно знаменитая «Кемска волость», ставшая нарицательной после фильма «Иван Васильевич меняет профессию».

23 февраля 1918 года, аккурат в день создания Красной Армии, Маннергейм официально заявил, что «не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена от большевиков Восточная Карелия». А 27 февраля правительство Финляндии направило ходатайство Германии, чтобы та, как воюющая против России страна, рассматривая Финляндию как союзницу Германии, потребовала бы от России заключить мир с Финляндией на основе присоединения к Финляндии Восточной Карелии. Предложенная финнами будущая граница с Россией должна была проходить по линии Восточное побережье Ладожского озера — Онежское озеро — Белое море.

Впрочем, на этом требования Финляндии не ограничились, уже 6 марта премьер Пер Эвинд Свинхувуд заявил, что Финляндия готова пойти на мир с Советской Россией на «умеренных Брестских условиях», то есть, в случае, если к Финляндии отойдут Восточная Карелия, часть Мурманской железной дороги и весь Кольский полуостров.

Что в данном случае считалось «умеренным» — так и осталось загадкой, в переводе на житейские мерки финны требовали приращения собственной территории почти на 40%. И тут произошло весьма неприятное для наивных финских политиков событие. Германия в лице кайзера Вильгельма II совершенно спокойно заявила, что «Германия не будет вести войну за финские интересы с Советским правительством, подписавшим Брестский мир, и не будет поддерживать военные действия Финляндии, если та перенесёт их за пределы своих границ».

Это заявила та Германия, которая «ставила» финскую армию, сколачивая шуцкор в боевые подразделения. Эта заявила Германия, создавшая финских егерей, элиту финской армии.

Это заявила Германия, представитель которой и главный военный советник в Финляндии фон дер Гольц уверял финнов во всемерной поддержке их действий против России.

Для Маннергейма подобная ситуация была пощёчиной. Стало очевидным, что юное финское государство элементарно попользовали в качестве угрозы на переговорах с Россией, а затем отбросили за ненужностью.

Более того, весь 1918 год Германия практически купировала финскую угрозу для Советской России:

12 июля 1918 г. Финский Генштаб подготовил проект переноса финской границы с Россией на Карельском перешейке в обмен за щедрую компенсацию территорией Восточной Карелии. Проект подписан генерал-майором Карлом Ф. Вилькманом (Вилкамаа), одобрен немецким командующим генералом Людендорфом.

19 июля 1918 г. Людендорф предложил статс-секретарю МИД П. Гинце, чтобы Финляндия уступила России часть Карельского перешейка за Восточную Карелию и район Мурманска; германское командование рассчитывало совместными финско-немецкими силами выгнать англичан с Севера, так как одним русским это не под силу.

24 июля 1918 г. немцы рекомендовали Финляндии не создавать угрозу Петрограду, чтобы Советское правительство могло снять войска из-под Петрограда и направить их против чехословаков и англичан на Север.

Этот урок Маннергейм запомнил на всю жизнь и не преминул отплатить Германии в ходе семимесячной Лапландской войны (сентябрь 1944 – апрель 1945 гг.).

Однако соблазн приобрести изрядный территориальный кус оказался сильнее обид, слишком ослаблена была Россия, и финны рискнули.

Боевые действия продолжались до 14 октября 1920 года, когда силы сторон были исчерпаны полностью, и на фронте установилось хрупкое равновесие. Достаточно было ещё одной свежей дивизии любой стороне – и чаша весов склонилась бы к победе страны-обладательницы такой дивизией. Но – не нашлось.

Итогом данной войны стал Тартусский мирный договор, который закрепил за Финляндией аннексию Западной Карелии до реки Сестра, Печенгской области, западной части полуострова Рыбачий и большую часть полуострова Среднего.

Однако по условиям договора Россия отстояла право на свободный транзит грузов в Норвегию через Печенгскую область.

Окончательную точку в борьбе Финляндии за наследство Российской империи поставила вторая советско-финская война 6 ноября 1921—21 марта 1922, когда попытка финско-карельского контингента численностью от 5 до 6 тысяч штыков аннексировать часть восточной Карелии (демилитаризованной согласно условиям тартуского договора) была жёстко отражена подтянутыми частями Красной Армии. Сам контингент, понеся серьёзные потери (по некоторым источникам – до 15% личного состава) частично рассеян, а частично изгнан в Финляндию.

Рождение конфликта

Период 1918 – 1920 годов был, наверное, самым уникальным периодом Новейшей истории. Если бы существовала книга рекордов именно тех годов, которые стали точками бифуркации в истории человечества, то 18-20 годы XX столетия безусловно были бы зафиксированы в них, как годы, в которые были созданы истоки абсолютного большинства конфликтов ХХ века (а кое-что тянется и до настоящего времени, поражая государства и народы «выстрелами из прошлого»).

И две советско-финские войны, и Тартусский договор, и Московское соглашение 1922 года (по итогам второй войны) не решили ни одного противоречия между СССР и Финляндией. Более того, эти события породили предпосылки нового, более жёсткого противостояния.

«А осадок-то остался», говорится в известном анекдоте. А какой он, осадок двух советско-финских войн?

Начнём с главного. Сложившаяся конфигурация государственной границы не удовлетворяла ни одну из сторон. 32 километра до второй столицы, до сакрального символа («колыбели революции»), до центра стратегически важного промышленного района — это для любого государства ситуация неприемлемая. Военно-географическая уязвимость Алма-Аты в недавнем прошлом стала причиной переноса столицы Казахстана в Астану. Но здесь такой вариант не подходил по определению. В России 20-е годы были периодом ожесточённой борьбы за власть между различными партийными группировками. И пока позиции «интернационалистов» (Троцкого, Зиновьева, Бухарина и пр.) были достаточно сильны – уязвимостью Ленинграда особо никто и не заморачивался, чего уж там, до мировой революции устоит, а там – Всемирная Республика Советов, и вопрос о стратегических позициях теряет смысл. Но как только победу одержали государственники – отношение к вопросу безопасности Ленинграда, безопасности русского Севера приобрёл совершенно другую значимость.

С другой стороны, итогами войн не удовлетворены были и финны. Они считали (и довольно справедливо), что причиной неудач в войнах была противоречивая политика финских правительств. Я не оговорился – именно правительств, потому как за три года, за две войны этих правительств в Финляндии сменилось пять (!). И все – с разной ориентацией (политической, разумеется):

Время

Действующие политики

Ориентация

Май — декабрь 1918 г.

Регент П.Э. Свинхувуд

Премьер-министр Ю.К. Лаасикиви Министр иностранных дел О.Э. Стенрут

Германия

Декабрь 1918 г — апрель 1919 г.

Регент К.Г. Маннергейм

Премьер-министр Л.Ю. Ингман

Министр иностранных дел К. Энкель

Антанта

Апрель — июль 1919 г.

Регент К.Г. Маннергейм

Премьер-министр К. Кастрен

Министр иностранных дел К. Энкель

Курс на войну с Россией в коалиции с антибольшевистскими силами (в том числе – и внутри России)

Июль 1919 г. — апрель 1920 г.

Президент К.Ю. Стольберг

Премьер Ю.Х. Веннола

Министр иностранных дел Р. Хоолсти

За закрепление аннексии без войны

Апрель 1920 г. — апрель 1921 г.

Президент К.Ю. Стольберг

Премьер Р. Эрих

Министр иностранных дел Р. Хоолсти

Борьба внутри правительства двух тенденций: войны и мира

Кроме того, в сознании финского общества по итогам двух войн закрепилось три тезиса:

1. СССР является последовательным противником и основной угрозой безопасности Финляндии.

2. Мирное сосуществование с «большевистскими варварами» невозможно.

3. Исторической миссией Финляндии является борьба за возвращение «исконно финских территорий» и противостояние «большевистской угрозе» в Балтийском регионе.

Из этого логично вытекало, что именно на Финляндии лежит задача организации и руководства «антибольшевистской борьбой» и противодействия «коммунистической экспансии». Из этого же (пусть и не столь логично) вытекали и претензии Финляндии, если воспользоваться современной терминологией, на роль региональной сверхдержавы.

Только два государства тогдашней Европы – Польша и Финляндия (исключая СССР, это отдельная тема) так явно провозглашали примат идеологии (с лёгким налётом мессианства) в своей внешней политике. Только два государства тогдашней Европы – Польша и Финляндия готовы были идти в отстаивании своих принципов до конца, то есть — до вооружённого столкновения с СССР. И именно они стали активными участниками той «европейской камасутры», клубка интриг разведки, дипломатических манёвров, политических торгов, конкурентных войн корпораций, которая привела к трагедии Второй мировой. Но это – уже другая история…

Европейская камасутра

Буйные 30-е

Если 18-20 годы ХХ века были чемпионами по завязыванию конфликтов, то середину 30-х смело можно отнести к самым напряжённым годам столетия, когда даже не самому проницательному наблюдателю становилось ясно, что мир катится к новой войне. Едва оправившись от Великой депрессии (которая протекала куда как острее нынешнего финансового кризиса) мир ошалело, другого слова здесь не подберёшь, кинулся на поиски путей сброса социального и экономического напряжения.

А, собственно какой она была, Европа середины 30-х? В вульгарном историческом представлении, овладевшем нашим сегодняшним сознанием, были два страшных тоталитарных режима (СССР и Германия) с одной стороны и прогрессивная демократическая общественность с другой. Естественно, тоталитарные режимы злоумышляли всяческие пакости, а прогрессивное демократическое человечество этому противилось. Но эта картина может существовать только в незамутнённых и неотягощённых знанием истории мозгах. Реальность была куда как сложнее.

Вообще-то, в промежутке меж двумя мировыми войнами в Европе диковинной редкостью смотрелись страны, в которых не было бы жёстких нацистских, фашистских, тоталитарных, авторитарных режимов, которые не были бы раздираемы внутренними противоречиями. Пробежим кратко по алфавиту:

Албания — согласно договорам 1926, 1927, 1936 годов — сильная зависимость от фашистской Италии.

Болгария — правый переворот, убийство премьер-министра, правая диктатура и репрессии в отношении левых.

Венгрия – диктатура адмирала Хорти, радостно приветствовавшего приход к власти Гитлера, территориальные претензии к Румынии.

Германия — приход к власти Гитлера.

Греция – установление военной диктатуры (1936 г.), причём, ожесточённая борьба пронемецкой и проанглийской групп среди военных.

Италия — король назначает Муссолини главой правительства (1922 г.).

Испания – гражданская война, втянувшая в свою орбиту всю Европу, левые увлечённо воюют с франкистами, в перерывах между боями не менее увлечённо воюют между собой. А заканчивается всё приходом к власти генерала Франко.

Ирландия – победа сил прогерманской ориентации

Латвия — правый переворот (май 1934 г.), репрессии против левых, междоусобная борьба сил с прогерманской и проанглийской ориентацией.

Литва — правый переворот (1926 г.), репрессии, территориальные претензии к Польше.

Польша — военный переворот Пилсудского (1926 г.), активная антисоветская деятельность, территориальные претензии к Чехии, Литве, Германии.

Португалия — после антимонархической революции 1910 г. череда военных переворотов, режим маршала Кармоны, впоследствии свергнутого доктором Салазаром, установление профашистского режима.

Румыния – активная деятельность профашистских организаций, террор, столкновения с левыми, установление диктатуры маршала Антонеску.

Чехословакия — попытка правого переворота генерала Гайды (1926 г.), активная деятельность сепаратистов и фашистов в Словакии.

Эстония — правый переворот (1934 г.).

Югославия – установление в 1929 году военной диктатуры, движение усташей.

Во Франции, в Бельгии, Голландии, Норвегии и Дании активно действуют относительно крупные организации местных нацистов. Кроме того, ожесточённые схватки левых и правых во Франции, в ходе которых в качестве основного аргумента используются велосипедные цепи и дубинки.

В Швеции и Швейцарии действуют влиятельные пронацистские организации, финансируемые крупным капиталом.

И, конечно, «туманный» (хотя мне более нравится определение «мутный») Альбион, у которого нет вечных друзей, нет вечных врагов, есть только вечные интересы.

А вдалеке маячат императорская Япония, уже ведущая политику установления гегемонии в Восточной Азии. И США, кровно заинтересованные в завоевании новых рынков.

Прибавьте к этому гиперактивность германских концернов Круппа и ИГ «Фарбениндустри», британского «Виккерса», шведского «Бофорса», швейцарского «Эрликона» и прочих, прочих, прочих, оживлённую деятельность разведок, стабильную нестабильность Балкан и Ближнего Востока…

Отсюда – хитросплетение дипломатических интриг, множество коалиций и временных союзов. Одно было хорошо. Вся Европа понимала, что основная война развернётся на Востоке, где расположен главный враг европейской цивилизации, Мордор ХХ века – СССР. Вопрос заключался лишь в том, как под шумок большой войны поизящнее подставить и ослабить ближнего соседа и под шумок отхватить побольше.

Главный исполнитель основными европейскими державами был уже назначен – «пушечным мясом» предстояло стать Германии Адольфа Гитлера. И любые её действия в этом направлении активно поддерживались. Интересную характеристику того времени оставил русский генерал Антон Иванович Деникин, писавший в 1936 году: «Политическая обстановка нисколько не изменилась. Немцы по-прежнему ведут борьбу против русской государственности: явно — в Прибалтике, Малороссии, на Кавказе; тайно — среди русских партий, применяя старые бесчестные приёмы. Версальский мир не закончил борьбу, а лишь приостановил её и углубил непримиримые противоречия между двумя политическими группировками…»

Но, из-за отсутствия общей границы с СССР, Германия нуждалась в коалиции. Тогда и появился на свет модернизированный «план Гофмана».

Листая старую тетрадь скончавшегося генерала…

Автор плана, генерал Макс Гофман (скончавшийся в 1927 г.), впервые начал его оформление ещё в 1919 году. Развития тогда эта идея не получила, но план был заботливо сохранён в архиве, и в 1936 году вновь появился на свет с поправками на современность. Авторство правок обычно принято связывать с именем Альфреда Розенберга.

Но вот проработанность плана, отдельные штрихи и детали позволяют предполагать, что над ним тщательно и вдумчиво поработала группа операторов-генштабистов, разведчиков и действующих политиков. Уж больно он отточен, логически завершён, просчитан в деталях – словом, это ПЛАН, несущий на себе печать стратегического таланта, и не одного человека.

К 1936 г. «План Гофмана» предусматривал два главных направления ударов: Северо-Балтийское и Юго-Восточное. По словам Сталина на XVII съезде партии, этот план напоминал ему возобновление политики Вильгельма II, «который некогда оккупировал Украину, предпринял военный поход против Ленинграда, используя для этого территорию балтийских стран».

Северо-Балтийское направление позволяло, во-первых, создать мощную непосредственную базу для нападения на СССР. На всех прочих путях германской армии пришлось бы проделать длинный, трудный и весьма сомнительный переход по чужой территории с враждебным населением и неразвитым железнодорожным сообщением. Во-вторых, этот путь ведёт прямо к оному из жизненно важных центров Советского Союза.

Для решения этих задач план предусматривал установление господства Германии на Балтийском море, превращавшего его, по сути, во внутреннее море «Германского союза», и создание нацеленных на Ленинград военных баз по его берегам. В соответствие с этим планом Германия поощряла Данию и Швецию на создание оборонительных сооружений, блокирующих Зундский и Бельтский проливы — «балтийские Дарданеллы». Розенберг ради этого даже предложил Дании «гарантировать нерушимость» немецко-датской границы. В 1935 г. Дания начала в своих фиордах сооружать авиабазы и базы подводных лодок. Германия же, благодаря внутреннему Кильскому каналу, была независима от проливов.

Одновременно Германия активизировала попытки создания «Северного европейского блока». Начался обмен делегациями высших военных чинов Швеции, Польши и Германии. Розенберг поддерживал шведских фашистов через заводы Круппа в Швеции. В 1935 г. он заявлял на конгрессе «Северного общества» в Любеке: «Мы приветствуем представителей Северного мира (скандинавские страны)… Мы хотим выразить надежду, что они также полностью осведомлены о том, что вся Балтика в целом заинтересована в объединении против большевистского Востока».

На континенте первой базой наступления должна была стать польская Гдыня близ Данцига, грузооборот Гдыни в то время обгонял грузооборот любого другого балтийского порта.

В 1935 г. в Гдыне началось строительство шести новых современных доков, которые впервые сделали порт пригодным для военных судов. К этой базе должен был присоединиться впоследствии Мемель, литовский порт, который лежит значительно ближе к следующим базам — Риге и Ревелю, — и почти наполовину принадлежал «автономному» германскому совету Мемеля. Мемель, «второй Саар» — это, с одной стороны, рычаг для изолированной войны с литовцами, которая в двадцать четыре часа привела бы к исчезновению литовской армии. С другой стороны, Мемель являлся рычагом к военному поглощению Германией всей Балтики, поскольку, немедленно вслед за разгромом Литвы, в Риге и Ревеле абсолютно «сами собой» возникли бы завуалированные германские колониальные правительства.

«Одного предупредительного выстрела с германских дредноутов в портах Мемеля, Риги и Ревеля будет достаточно, чтобы добиться от буржуазных правительств абсолютного, немого повиновения Германии. Германский Балтийский флот… может покорить три прибалтийских государства в течение нескольких часов». «Эта война… будет вестись совершенно «независимо», как дело германской «национальной чести», которая попирается ужасной нацией почти в два с половиной миллиона литовцев».

Но немцы делали ставку не только на силу: «Современная Балтика — четыре слабых окраинных государства … Германско-балтийские группы населения этих окраинных государств, остатки бывшей правящей феодальной касты…, представляют естественную поддержку для германской армии… Балтийский фашизм, порождённый Германией и организованный ею, одушевлённый только идеей новой объединённой войны против СССР, расчистит — если он не сделает этого ещё заранее — дорогу наступающим германским войскам…» Таким образом, решается проблема «балтийского марша», первого шага к сухопутной атаке на Ленинград.

С севера Ленинграду угрожает ещё бóльшая опасность: «Финские фиорды на северо-балтийском театре войны должны представлять передовую линию наступления».

Практическая реализация плана Гофмана вступила в активную фазу именно с 1935 года. Летом того года Англия, в нарушение Версальского договора, подписала с Германией военно-морское соглашение, по которому последняя получила право иметь надводный флот, водоизмещение которого составляло бы 35%, а подводный — 60% от британского.

Соглашение выглядело парадоксальным, ведь увеличение германского флота, и, тем более, количества подводных лодок, казалось, прежде всего, угрожало могуществу самой Англии. Однако парадоксальность была кажущейся и исчезала при анализе программы военно-морского строительства Германии. Программа предусматривала прежде всего строительство подводных лодок водоизмещением 250 т., то есть, меньше, чем даже самые первые германские лодки времён Первой мировой (260 т.), и, тем более, лодки того времени, водоизмещением 600—1400 т. «Германия строит маленькие подводные лодки не потому, что у неё нет денег, а потому, что этого требует их будущая позиция — мелководный Финский залив» — отмечали наблюдатели. В этом также причина массового производства «карликовых торпедных катеров», обладающих скоростью в 45 узлов.

Подобные катера идеальны для атаки на Кронштадт (что, кстати, уже и имело место быть в 1919 году). Даже новые германские крейсера — «карманные линкоры» вроде «Дойчланда», были приспособлены для сравнительно мелких вод. Бывший до 1938 года министром иностранных дел Германии Нейрат в 1935 г., говоря о Балтийском море, заявлял: «Мы должны контролировать этот район и не давать России доступа к океану». Для «мутного Альбиона» со времён Петра I не было лучшей музыки, чем эти простые, но такие душевные слова.

Чемберлен после подписания Мюнхенского соглашения: Я привёз мир нынешнему поколению. До начала Второй мировой войны – 11 месяцев и два дня.

Морской пакт утверждал передел мира и союз между Англией и Германией. Недаром, по словам известного немецкого историка Иоахима Феста, автора трёхтомного труда «Гитлер. Биография», подписавший его Риббентроп вернулся в Германию великим государственным деятелем, «ещё более великим, чем Бисмарк», как заметил позже Гитлер. Сам Гитлер назвал этот день «самым счастливым в своей жизни». Геббельс в те дни записывал: «Фюрер счастлив. Рассказал мне о своих внешнеполитических планах: вечный союз с Англией. Хорошие отношения с Польшей. Зато — расширение на Востоке. Балтика принадлежит нам…»

Конечная цель соглашения лежала на поверхности и была ясна современникам сразу. Голландский посланник в Берлине считал военно-морское соглашение, заключённое между Англией и Германией, опасным шагом, но полагал, что Россию надо по-прежнему держать в строгой изоляции. Германия установит полное господство над Балтикой, Турция будет вечно закрывать России доступ в Средиземное море, а Япония — зорко следить за малым Тихоокеанским фронтом.

Но военно-морское соглашение было лишь одним из шагов на пути к цели. Кроме этого, в балтийских государствах строятся новые аэропорты, которые должны продлить сети европейских воздушных путей через Швецию до Финляндии. Лётное расстояние от Финляндии до Ленинграда исчисляется минутами. Стратегически Ленинград представлял собой идеальную оперативную цель. Расстояние от него до границы на юге (граница с Эстонией) равняется 120 км, на севере (граница с Финляндией) — 35 км. Здесь-то и находятся настоящие ворота, ведущие в Ленинград. С запада к Ленинграду непосредственно подходит третья граница — Финский залив, который принадлежит тому, кто господствует на Балтийском море. Эта граница находится не более чем в 48 км от Ленинграда.

Политически это также весьма удобный объект. «Ленинград — второй политический, культурный и экономический центр Советского Союза после Москвы; это гнездо революции, её родина… Взятие Ленинграда нанесло бы (согласно германским расчётам) сильный, быть может, смертельный удар по моральной устойчивости народа и его воле к победе… Та же победа возымела бы своё действие и на другой лагерь: пробудив и мобилизовав русскую контрреволюцию… «Ленинград взят Гитлером!». Это означало бы, что в Ленинграде установлено «новое русское фашистское правительство».

Действительно, совершенно ясно, что первым актом победоносной германской армии после занятия Ленинграда должно было стать провозглашение «нового национального русского правительства. Такое правительство представляло бы собой разновидность колониальной администрации… практической задачей его была бы организация с помощью германских войск… нового фашистского государства, провозглашённого в старой столице». Захват Ленинграда открывал и северный путь на Москву вдоль Октябрьской железной дороги — всего 640 км, не прерываемый ни большой рекой, ни каким-либо другим естественным препятствием».

Вот такой вот изящный план, предусматривающий активные наступательные действия Германии Польши и Финляндии и активную поддержку этих действий Англией и Францией. Насколько этот план был реален и осуществим – вопрос риторический.

Это был их последний и решительный… шанс?

О реальной позиции Финляндии и Польши достаточно красноречиво говорят только два факта (их гораздо больше, но выбранные мной – наиболее показательны):

Финляндия: военный бюджет Финляндии с 1934 года составлял 25% от годового бюджета страны. Основная статья расходов военного бюджета – строительство военных объектов. Мне могут возразить, что это «линию Маннергейма строили». Согласен, затратное мероприятие. Однако основные работы были произведены на этой линии до 1927 года (а начались они ещё в 1918 г.), пик строительства приходится на год 1932. Остальные средства расходовались на строительство военных баз, складов и аэродромов. К 1939 году пропускная способность военных аэродромов в 10 (!) раз превышала потребности ВВС и гражданской авиации Финляндии. И либо правительство Финляндии состояло из полных идиотов, не знающих, куда расходовать деньги, либо оно планомерно готовило ТВД для действия больших масс авиации. Чьей и против кого?

Кстати, о складах. Могут возразить, что финны строили их для себя. Возможно. Только вот почему на этих складах отсутствовали запасы зимнего обмундирования? Ведь вопреки расхожему мнению, в период «зимней войны» склады финнов оказались пустыми, и после проведения мобилизации, чтобы одеть финскую армию, потребовалось провести реквизицию всей тёплой одежды в магазинах. А вот когда в Финляндию потоком хлынула английская и французская помощь, когда в Финляндию вошли германские войска – все базы и склады оказались при деле. Да так точно, что и пустыми не стояли, и излишней затаренности не было. Может – и совпадение. Но скорее – грамотные расчёты.

Польша: Вот вероятность сотрудничества поляков с Гитлером я и доказывать не собираюсь. Пусть поляки и недалёкие российские историки верещат о том, что коварный Сталин, ножом в спину, вместе с Гитлером, в сентябре 1939 года… А при упоминании того, что Польша, за год до того, в 1938, совместно с вермахтом участвовала в разделе Чехословакии (после чего Черчилль и назвал её «гиеной Европы») – со стороны полонофилов наступает застенчивое молчание.

Вот всего два факта, доказывающих, что план был совершенно реален. Он начал не просто приобретать конкретные очертания. Он начал реализовываться. Германия, Польша и Финляндия стояли на пороге создания антисоветской коалиции с последующим открытием военных действий. При активной поддержки Франции и Англии.

Тут самое время возмутиться идеалисту-либералу. «Да могли ли Англия и Франция пойти на союз с Гитлером, с тоталитаризмом? В сентябре 1939 года они бесстрашно встали на защиту растерзанной Германией и СССР Польши, объявили войну Германии, грудью встали на защиту демократии…» Забежим немного вперёд. 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая, в которую вступили Англия и Франция. 30 ноября началась Советско-Финская война. И вот что происходит: Чемберлен и его соратники считали советско-финскую войну (к развязыванию которой они приложили немало усилий) оптимальным выходом из положения — война против Германии превращалась в совместную с Германией войну против Советского Союза.

Лондон, в своём традиционном стиле, сделал для этого всё, от него зависящее. 24 ноября 1939 года британское правительство заявляло СССР, что в случае советско-финского конфликта оно не станет вмешиваться. 29 ноября с нашим послом в Великобритании Майским встретился Батлер, чтобы подтвердить заявление Черчилля, что британское правительство не собирается в отношении Советского Союза проводить «макиавеллиевскую» политику.

И, в то же самое время, Англия требовала от Финляндии занять твёрдую позицию и не поддаваться нажиму Москвы. С началом «Зимней войны» в Финляндию была направлена французская военная миссия во главе с Ганевалем; мало того, в штабе Маннергейма находился личный представитель начальника французского Генштаба Гамелена генерал Клеман-Гранкур.

По словам члена французской военной миссии капитана П. Стелена, главная задача французских представителей заключалась в том, чтобы «всеми силами удерживать Финляндию в состоянии войны».

Правительства Англии и Франции, продрыхшие всю войну с Польшей, вдруг развернули бурную деятельность. Были задержаны несколько советских пароходов и арестованы счета и ценности советского торгпредства в Париже. Война с Германией уже шла, а Англия и Франция разрабатывали проект переброски в Финляндию через Скандинавию 150 тыс. солдат и офицеров. Однако Швеция и Норвегия категорически отказались пропустить англо-французские войска через свою территорию. В январе 1940 г. французский президент Даладье поручил Гамелену и командующему ВМФ адмиралу Дарлану изучить вопрос об авиаударах по территории СССР. Удар предполагался по нефтепромыслам Баку, Грозного, Майкопа и др. с аэродромов в Сирии, Ираке и Турции.

Официальные представители британского правительства заявляли: «По очень многим причинам советское правительство теперь является нашим врагом». В декабре Советский Союз был исключён из Лиги Наций и оказался практически в полной изоляции.

«В эти месяцы», — отмечал французский публицист Андре Симон , автор книги «Кто предал Францию», — «французские газеты, за небольшим исключением, стали открыто называть русских «врагом номер один». Германия была разжалована на второе место. Помню, один из членов британского парламента сказал мне как-то на митинге в Париже: «Читаешь французскую прессу, и создаётся впечатление, будто Франция воюет с Россией, а с немцами она разве что находится в натянутых отношениях»…

Американский посол в СССР Штейнгардт неистовствовал: «Соединённые Штаты должны выразить негодование по поводу советской агрессии в Финляндии, а именно: разорвать дипломатические отношения, изгнать всех советских граждан из США, закрыть американские порты и, возможно, Панамский канал для всех советских судов, наложить эмбарго на весь экспорт в Советский Союз, а также применить и иные шаги подобной жёсткости». Он подчёркивал: «Эти люди не понимают политических жестов, морали, этики — ничего. Они понимают только язык действий, наказания и силы». Однако рекомендации посла приняты не были, Рузвельт только призвал СССР оставить Финляндию в покое и объявил «моральное эмбарго». Тем временем американская пресса, раскручивала «блокбастер», что СССР сбрасывал в Финляндии бомбы на женщин и детей. Из Америки в Финляндию шло оружие и даже отправлялись добровольцы. Госдепартамент развернул в Европе активные зондажи на тему — возможно ли создать против СССР общий фронт Запада, где Германии отвели бы почётную роль передового бойца.

22 февраля 1940 г. СССР и Финляндия независимо друг от друга предложили Англии выступить посредником на переговорах для заключения мира. 24 февраля английское правительство отказалось, поскольку было «несогласно с данными условиями мира».

А в марте Англия и Франция потребовали от министерства иностранных дел Финляндии официального обращения к ним за помощью. Очевидно, до руководства Финляндии дошло, что это чревато для их страны национальной катастрофой. И финское правительство пошло на подписание мира с Советским Союзом.

Тем не менее, в марте, даже после окончания Советско-Финской войны, Гамелен утверждал, что на первом месте должен стоять вопрос о начале военных действий против СССР. План действий включал авиаудары, подводную войну в Чёрном море, вступление в войну Турции, поддержанной французскими войсками из Ливана. «Русско-финское перемирие не должно привести ни к какому изменению главных целей, которые мы смогли перед собой поставить в 1940 г., но оно должно побудить нас действовать более быстро и более энергично». Генерал Жоно в мае 1940 г. считал, что война найдёт своё завершение»не на Западе, а «на Кавказе, уверяя министра авиации Лоран-Эйнана: «Вы не будете сражаться на Западном фронте, сражаться будут на Кавказе».

Небольшая деталь: за 105 дней «зимней войны» Франция поставила Финляндии 145 самолётов, 496 орудий, 5 тыс. пулемётов, 400 тыс. винтовок и 20 млн. патронов.

Из Англии в Финляндию были отправлены 101 самолёт, 114 орудий, 185 тыс. снарядов, 200 противотанковых орудий, 100 пулемётов, 50 тыс. газовых снарядов, 15 700 авиабомб, а также большое количество обмундирования и снаряжения.

Английский историк Э. Хьюз позже писал: «Мотивы предполагавшейся экспедиции в Финляндию не поддаются разумному анализу. Провоцирование Англией и Францией войны с Советской Россией в то время, когда они уже находились в войне с Германией, представляется продуктом сумасшедшего дома. Оно даёт основания для того, чтобы предложить более зловещее толкование: переключение войны на антибольшевистские рельсы, с тем, чтобы война против Германии могла быть окончена и даже забыта… В настоящее время единственно полезным выводом может явиться предположение, что английское и французское правительства в то время утратили разум». Аналогичного мнения придерживался А. Тэйлор: «Единственное разумное объяснение всему этому, допустить, что британское и французское правительства просто сошли с ума».

Объяснение, почему в очередной раз английское и французское правительства утратили разум, дал в феврале 1940 г. английский журнал «Лейбор мансли»: «Наиболее шовинистические, агрессивные, реакционные силы английского и французского империализма, которые, при помощи открытия военных действий на Востоке, стремятся любыми средствами расширить войну и ликвидировать создавшийся на Западе тупик, объединились здесь с бывшими мюнхенскими элементами, которые ввязались в эту войну по ошибке и против своего желания именно потому, что они старались организовать антисоветскую войну, и которые только рады были бы теперь найти способ превратить эту войну в антисоветскую войну и построить на этой основе мировой контрреволюционный фронт под английским руководством».

Своё объяснение позиции Англии и Франции оставил Ллойд Джордж. В друзья СССР его и с перепугу не зачислишь, но в уме и политическом таланте – не откажешь. По его словам, по проблеме отношений с финнами Советский Союз ещё может оправдаться соображениями обеспечения собственной безопасности. Но, в целом, вопрос выходит за рамки этой проблемы — это вопрос противостояния двух систем, капитализма и социализма. А Финляндия сейчас — просто генератор, который питает все «реакционные силы мира». «Если бы я был на вашем месте», — говорил Ллойд Джордж Майскому, — «я бы как можно скорее закончил эту финскую войну, ибо каждая её неделя чревата новыми осложнениями и новыми попытками создать антисоветский блок. Извините меня, старика, кое-что понимающего в международно-политических и военных делах. Я не хотел Вас обидеть. Однако из собственного опыта я знаю, что война есть война. А, в особенности, эта война, которая, на мой взгляд, является последней большой борьбой капитализма за свои права на существование».

И завершающий аккорд — выступая 19 марта 1940 г. в парламенте, Даладье заявил, что для Франции «московский мирный договор (с Финляндией) — это трагическое и позорное событие. Для России — это великая победа».

В чём же заключалась эта «великая победа»? Может быть в том, что это была первая за долгие годы (пожалуй, со времён русско-турецкой войны 1877-1878) выигранная Россией геополитическая война? Но это – тема заключительной части настоящего очерка…

Окончание следует

Источник: Переводика