Украинский «синдром друга»

Статус «дверей Ближнего Востока» и «самой европейской из ближневосточных стран» сыграл с Ливаном злую шутку. Он стал небезразличным для всех, а в итоге – ареной глобального противостояния. Итог – жесточайшая конфронтация в обществе (на множество фронтов: шииты — сунниты, сторонники нейтралитета — «пятая колонна» Сирии, мусульмане – марониты), сплошная череда вооруженных конфликтов, как с внешним противником (Израилем), так и гражданских, небывалая активность спецслужб самых различных стран мира. Бескомпромиссная борьба идей, основанная на внешних приоритетах и внутренних стереотипах, перманентный политический кризис, заполитизированное до тошноты апатии общество, сильнейшее негативное информационное влияние извне…

И вот после очередной встречи, с министром иностранных дел Ливана Фаузи Фаллухом, который с дипломатичной уклончивостью рассказывал о всей этой «многосторонности», я вдруг словил себя на мысли: стоп, да это ж — Украина! Тут вам и «Большой брат» (Сирия – Россия), и стремление Запада закрепиться и влиять на политические процессы, и даже религиозное противостояние (не будем верить, что в Украине, где нынешние политики усиленно вовлекают церковь в борьбу за электорат, религия не имеет с политикой ничего общего). И результат – раскол, конфронтация общества и, как следствие, — убийственные для государственности бесчисленные политические спекуляции на этих темах, деятельность политиков (как у власти, так и в оппозиции) большей частью во вред, а не во благо государству, которое их породило.

Именно это сходство делает ливанских и украинских политиков близнецами-братьями, напоминающих полноценного паразита: они не просто пьют жизненные соки нации, то есть крадут национальное достояние (в чем и состоит их основное «предназначение» в роли политиков), но при этом заражают сам организм своими отходами-токсинами, роль которых играет идеологическая деятельность, и вред от которых гораздо больше.  

Разница с Украиной состоит не лишь в том, что, в отличие от Ливана, у нас при всех существовавших ранее и созданных в последнее время предпосылках к гражданской войне, слава Богу, обходится без кровопролития. Но и, главным образом, в том, что ливанские политики без всякой лицемерной стыдливости признают: формируемая ими внутренняя политика страны диктуется в первую очередь внешними интересами и внешним влиянием. Это, впрочем, не конфликтует с восточным менталитетом, согласно которому деятельность страны должна отвечать интересам уммы (мусульманского сообщества) в целом. 

В Украине такого оправдания нет. А потому этот факт просто замалчивается.

Между тем, пожалуй, это — самая большая и вредоносная ложь, которую мог породить украинский суверенитет себе на погибель. Замалчивание факта сильнейшего влияния внешних сил на формирование украинской внутренней политики не позволяет объективно формулировать собственно национальные интересы. Точнее даже – таковыми представляют то, что ими не является.

Механизм в данном случае понятен. Политик или политическая сила, стремясь заручиться поддержкой извне, «корректирует» свою деятельность в угоду внешним интересам, при этом представить народу (то бишь электорату) чужие интересы в качестве своих труда, как правило, не представляет: Украина со своей слабой государственностью даже рефлекторно не противостоит негативному информационному влиянию извне, которое, накладываясь на уже существующие у украинцев мощные стереотипы, формирует у общественности абсолютно искаженные представления об интересах Украины. 

В этом случае внешняя сила, интересы которого реализуются, представляется в качестве «друга», который служит даже не «плечом», на которое может опереться слабая кризисная Украина (имеется в виду политический и идеологический кризис в первую очередь, нынешний экономический в данном случае – лишь эпизодическая частность), а – ориентиром.

Характеристики внешних сил, служащих ориентиром, также понятны: Европа и вообще Запад (ЕС и НАТО) – демократия и экономическое благополучие (безопасность, на которой строится НАТО и в определенной части – Евросоюз, в этом случае не является для украинцев приоритетом), и Россия как «сильная власть» и империя, покровительством которой (в качестве «младшего брата» или даже будучи ее частью) можно гордиться.

При этом политическая риторика по поводу «активного нейтралитета», вошедшая в моду у украинского политикума антизападного толка, является демагогией чистой воды. Для сегодняшних пророссийских политиков «нейтралитет» — это способ отвлечь общество от идеи вступления в НАТО. Не представляет никаких сомнений то, что если на ноги встанет ОДКБ, как «карманный блок» России, и продемонстрирует малейшую свою эффективность, требования нейтралитета Украины, из уст тех же политиков, сменятся требованиями вступить в ОДКБ. Совершенно очевидно, что в данном случае требования нейтралитета – это осуществление северо-восточного заказа не допустить вступления Украины в НАТО. О собственно украинских интересах речь в данном случае не идет.

С другой стороны – аналогичная картина. Стремление в НАТО у большей части атлантистов из числа украинских политиков истекает либо из попытки привлечь помощь со стороны Запада в борьбе с оппонентами, уже успевшими заручиться помощью России, либо из стремления получить поддержку той части электората, которая к России симпатий не испытывает и настроена прозападно. Опять-таки, о защите объективно сформулированных интересов Украины как государства в этом случае речи также быть не может.

Подобный «синдром друга», привитый обществу и позволяющий украинским политикам формировать направления своей деятельности через призму внешних интересов (понятно, совпадающих с интересами личного свойства), — главная внутриполитическая опасность для Украины сегодня. 

…Во время президентских выборов 2004 года, закончившихся позже дискредитировавшей себя «оранжевой революцией», говорилось (как говорится и сегодня) немало о последней как «заказе США». Это представлялось как возмутительнейший факт вмешательства во внутренние дела Украины. Между тем, тот факт, что в то же время в Москве красовались биг-борды «Янукович – наш кандидат!» мало кого смущали. Это свидетельствовало только об одном: грубейшие вмешательства во внутренние дела Украины со стороны России воспринимаются не более как «дружеская забота». А из непонимания опасности подобной «заботы» и рождается непонимание национальных интересов своей страны, более того, — действия во вред им.  

Между тем, не надо долго думать над вопросом, отчего Украина как независимое суверенное государство, имея огромный экономический, технологический, интеллектуальный и пр. потенциалы, до сих пор демонстрирует «неуспешность». Логика существования любого государства строится на определении национальных интересов, приоритетов в развитии, целей и задач, стоящих перед ним на различную перспективу. Невозможно говорить о полноценности государства, которое не в состоянии определить собственные интересы. Украина этого на данном этапе сделать не может. Она живет в мире иллюзий и подмененных понятий, которые не позволяют ни трезво оценивать свои силы, ни формулировать цели, а значит, — не способна к какому-либо гармоничному развитию.

Однако за «синдромом друга» стоит опасность, куда большая, нежели просто неспособность к успешности государственности. Я недаром начал с проведения аналогий с Ливаном. На примере этой страны мы видим, какими бывают результаты подобной специфики формирования внешней политики на основе внешних интересов. Хочется верить, что Украина все же избавится в перспективе от губительного «синдрома». Поскольку гражданская война пока еще никакой державе в мировой истории на пользу не пошла.  

Дмитрий Тымчук, Общественное движение «Хвиля»