Европейский Союз в поисках собственной мифологии

На протяжении длительного периода концепция мифа и мифодизайна недооценивалась в своем влиянии на формирование устойчивой идеологической и идентификационной повестки. Большинство стран действовали в этом направлении скорее инстинктивно, руководствуясь глубоко укоренившимися национальными идеями или историческим наследием. В той или иной степени мифы диктуют определенные модели поведения как на внутренней социополитической арене, так и на международной сцене. Можно с уверенностью утверждать, что миф служит движущей силой или мотивом в любой функционирующей государственной модели, будь то использование мифов для стратегического планирования текущих внешних и внутренних политических задач с долгосрочной или краткосрочной перспективой, или же существует благодаря укоренившимся и неизменным мифо-источникам. В случае, когда цивилизация достигла пределов собственного развития, становится очевидным, что устоявшиеся концепции не меняются десятилетиями, как это произошло с текущими мировоззрениями современной Европы. В частности, данное утверждение верно для Европейского Союза (ЕС) как наднационального образования, состоящего из разнородных членов со своими отдельными национальными идеями.

Так в чем же заключается основная идея Европейского Союза? В так называемой характеристике мифодизайна Союза, буквально сшитого из различных не всегда совместимых конструктов государств? После вступления в силу Амстердамского договора, а затем Лиссабонского договора, правовой статус ЕС был закреплен как ‘основанный на ценностях уважения человеческого достоинства, свободы, демократии, равенства, верховенства закона и уважения прав человека, включая права лиц, принадлежащих к меньшинствам’ (ДЕС, статья 2). Таким образом, коалиция европейских стран, прошедших через две разрушительные мировые войны, взрастила и укрепила миф о собственном создании под неофициальным лозунгом “никогда снова”. (Бушар, 2013, стр. 15). Мир, гармония и сотрудничество стали основными движущими мотивами мифологического дизайна всего Союза.

Несмотря на то, что ЕС скорее напоминает бюрократическое пространство единогласных решений, чем единый государственный фронт, способный быстро реагировать на масштабные вызовы, такие как пандемии и войны (Питти, 2022), попытки конструировать или определять мифологизированные нарративы и смыслы для этого политического образования не прекращались. Например, как в своем время метко охарактеризовал Делла Салла (2010), Европейский Союз представляет собой “(…) другую форму политического правления (…)” в виде “пост-вестфальского, постмодернистского, постнационального, многоуровневого (…)” образования нетрадиционной системы управления. Хотя Европа действительно живет в рамках мифодизайна пост-вестфальского мира, а именно невмешательства в государственный суверенитет и укрепления роли государственного суверенитета на международной арене, на нее также значительно повлиял спектр событий постпотсдамского мира и эпохи после падения Берлинской стены. Данные исторические сочетания создали платформу для наслоения принципов идеологического единства. В то время как в ретроспективе постпотсдамский мир предполагал нахождение некоторых нынешних государств-членов ЕС в сфере влияния Советского Союза, это в конечном итоге привело к появлению Союза в том виде, в котором мы его знаем сегодня.

Таким образом, базовая модель Европейского Союза все еще основана на глобально-центральной концепции мифотворчества, что означает доминирование социальных и человеческих ценностей (Зеленин, 2017). Тем не менее, является ли это основой собственного мифотворчества Европейского Союза, или это просто заимствование опыта государств-членов, многолетней европейской истории и создание компиляции вышеупомянутых условий под довольно расплывчатым и субъективным термином права человека? Нет сомнений в том, что Европейский Союз человекоцентричен, несмотря на критику его чрезмерной синархии и бюрократизации (Попеску, 2011, стр. 423). Тем не менее, Европейский Союз, хотя и является весьма эффективным в некоторых экономических и политических проявлениях, все еще имеет слабые стороны. Ему не хватает усилий в работе с идеологической платформой для дальнейшего конструирования нарратива, что делает его уязвимым к внешнему влиянию со стороны более идеологически активных игроков, таких как Российская Федерация и Китай. На этом фоне возникает ряд конкретных вопросов: имеет ли ЕС как организация прочную мифологическую основу? И способен ли он конкурировать с гибридно-центральными ценностными системами потенциально влиятельных противников в условиях усиливающейся борьбы с дезинформацией?

Существование любого мифа определяется не только его наличием в пространстве, но и коллективным восприятием людей. Мифы в человеческом сознании являются необходимыми социопсихологическими конструкциями, так называемой проекцией мировоззрения для его осознанного или бессознательного упрощения или, наоборот, для систематизации уже существующих культурных или социальных феноменов (Бондаренко, 2023, стр. 2). Мифы — это не просто набор концептуализированных нарративов или сакрализированных систем и ритуалов, глубоко интегрированных в повседневную жизнь человека из-за отсутствия альтернативных источников доктринальных основ (Бондаренко, 2023, стр. 3). Они представляют собой комплексный семантический пакет, позволяющий создавать целые культурные пласты (Бондаренко, 2023, стр. 3). Эти пласты включают в себя вопросы самоидентификации, которые полностью основаны на мифах. Многофасадная природа Европейского Союза постоянно порождает дискурсы о единой самоидентификации, отличной от национальной. Существует фундаментальный миф о существовании априори единой европейской самоидентификации, ‘(…) такой, как идея, что Европа основана на принципе мира, что она связана с ценностями Просвещения или что она должна противостоять Китаю и США’ (Визнер, 2016, стр. 16). Таким образом, актуализируются два основных европейских мифа: объединение ранее разделенных территориальных единиц перед лицом потенциальной опасности (наследие Карла Мартела в битве при Пуатье) и основы Просвещения, которые идеологически вдохновили Американскую декларацию независимости.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что мифологический паттерн Европы позволил ей вступить в эпоху пост-Холодной Войны цельным проектом под названием Европейский Союз с собственной символикой, ценностями и стратегическими видениями геополитического положения в мире. Интересно также, что тотальная бюрократизация всего организма Европейского Союза используется как миф юристами, которые считают, что суть самоидентичности ЕС заключается именно в этой бюрократии как части четко определенной нормативной и политической повестки под общим наименованием верховенство права. Другими словами, один из движущих мифов Европы, и в частности Европейского Союза, рассматривается как приверженность юридически кодифицированным ценностям наподобие: “(…) Великой Хартии вольностей, Биллю о правах, Французской революции и падению Берлинской Стены; иными словам, ЕС становится континентом свободы, солидарности и, прежде всего, разнообразия, что означает уважение к языкам, культурам и традициям других народов” (Центр международного и европейского права, 2020, стр. 1). Девиз Европейского Союза "Единство в многообразии" подчеркивает важность культивированного мифа об объединении множества стран-членов с их собственными культурными и религиозными контекстами (греческое православие, сосуществующее в наднациональной структуре наряду с лютеранством и реформатским протестантизмом и католицизмом и др.) под единым нарративом о универсальности прав человека. Это, в свою очередь, подтверждает важность индивидуализма и человекоцентризма. Примечательно, что Соединенные Штаты внедряют аналогичные человекоцентричные нарративы на глобальном уровне, но с акцентом на свободу как универсальную парадигму функционирования социальных и политических институтов. Флаг Европейского Союза, в свою очередь, со знаменитыми звездами, как утверждают, символизирует идентичность и единство Европы в самом широком смысле этого слова (ЕС). Таким образом, через визуализированные мифы продвигается идея глобального проекта Европы, выходящего за рамки существующих договоров Союза (Мэннерс, 2010, стр. 68).

Однако из-за отсутствия широкого контекста понимания мифодизайна и ложной ассоциативной предпосылки, что мифотворчество связано с созданием субъективных иллюзий, влияющих на иррациональную и интуитивную сферы коллективного бессознательного, возникает ряд специфических трудностей в работе с мифами (Калиниченко и Квеско, 2009, стр. 85). Как отмечает Бушар (2013, стр. 82), следует уделять больше внимания созданию единого мифа и, прежде всего, прилагать больше усилий для разработки нового нарратива, который “(…) подстегивал бы воображение европейцев, объединяя разум и эмоции, чтобы сплотить общественное мнение вокруг проекта европейской унификации”. Более того, сам автор (Бушар, 2013, стр. 83) настаивает на девальвации и снижении роли национальных мифов в пользу общей объединяющей модели для преодоления явных культурных и исторических противоречий. Это служит логической предпосылкой для поддержания мифов о целостности Европейского Союза на фоне текущего роста неудовлетворенности стран-членов действиями наднациональной бюрократии (Мишке, 2017). Ситуацию особенно осложняет стремительное расширение географии Европейского Союза с достаточно расплывчатыми Копенгагенскими Критериями по соблюдению верховенства права при “(…) отсутствии мощного символического рычага для подпитки собственной проектируемой идентичности, чтобы выдержать текущий многогранный кризис и поддержать будущее развитие” (Бушар, 2016, стр. 21). Несмотря на значительные символические успехи Европейского Союза на дипломатическом поле, такие как получение Нобелевской премии мира в 2012 году за “более шестидесятилетий вклад в продвижение мира и примирения, демократии и прав человека в Европе” (TNP, 2012), общие достижения организации в создании единого социополитического нарратива, разделяемого всеми государствами-членами, остаются на уровне спорадических демонстративных действий и протоколов. До 2024 года, в контексте крупнейшей континентальной европейской войны между Россией и Украиной, этот вопрос остро вставал только в научных исследованиях и во время празднования Дня Европы 9 мая, который также является значимой мифологической датой для всего послевоенного региона. Снова подчеркивается, что мир и объединение Европы - две доминирующие темы в системе ценностей европейского послевоенного мифа. Как определяет Делла Салла (2010, стр. 4), “эмпирически мы можем утверждать, что в послевоенной Европе наблюдался период почти беспрецедентной стабильности, и это совпало с созданием Европейского Союза”. Уже в 2010 году автор (Делла Салла, 2010, стр. 11) ставил под сомнение эффективность использования мифа о мире как части мифотворчества европейского проекта, поскольку не все разделяют мнение, что продолжающийся мир на континенте является первичной причиной дальнейшего углубления процессов европейской интеграции. В настоящее время, в условиях явно разрушенного мифа о процветании и мире на континенте из-за реализации Российской Федерацией собственных экспансивных нарративов, возникают опасения, что прежняя мировоззренческая конструкция европейского единства и безопасности претерпела значительные изменения. Таким образом, Европейский Союз как многоаспектное пространство сталкивается с новой реальностью-постхолодной войной: конструировать иной, более сильный и более широко ориентированный миф, способный объединить государства-члены перед лицом угроз, т.е. от так называемой Оси Зла. Более того, будущий европейский символический фундамент потребует общей идеи или идей, конкурентоспособных с “(…) хорошо укоренившимися национальными культурами, которые пользовались квазимонополией в сфере мифов, памяти, идентичности и традиций” (Бушар, 2016, стр. 20). Задача кризисного конструирования интегрирующего единого мифа не кажется приоритетной для наднациональных структур Союза. Текущая ситуация с электоральными победами многих ультраправых партий (DW, 2024) еще больше усложнит данное целеполагание. Ультраправые партии продвигают национальную повестку и еще больше ослабляют внимание к централизованному европейскому мифостроению.

В заключение можно сказать, что на протяжении всего периода после Холодной Войны Европейский Союз, как наднациональное образование, не особо активно продвигал пан-европейские мифы внутри Союза. Его привлекательность основывается на экономической и социальной модели, а также на индивидуальном национальном культурном наследии. Например, когда потоки туристов посещают Колизей или Римский форум, они прежде всего погружаются в источники и мифы древнего Рима (и современной Италии, в частности, из-за модернизированной архитектурной обстановки), но не рассматривают это как неотъемлемую, интегрированную культурную часть Европейского Союза. Несомненно, динамичные мифы ЕС о единстве в многообразии существуют и будут оставаться движущей силой организации. Тем не менее, отсутствие надлежащего социополитического развития данной конструкции позволяет людям быстро терять связь с историей и классифицировать ее как фольклор или простую символику. На данном этапе Европейский Союз переживает кризис самоидентификации, или, говоря мене радикальным языком - поиск новых значимых мифов на фоне усиливающегося глобального противостояния Юга и Запада и эпохи политически-военной нестабильности.

Источник: https://www.oegfe.at

Перевод Елены Покотило

Список литературы

ASSER Institute, Centre for International & European Law, 2019-2020, p. 1.

Бондаренко, Сергей (2023). Мифодизайн как социокультурная технология конструирования современных мифов: визуальный аспект. Demiurge Ideas Technologies Perspectives of Design, Vol. 6, pp.2-3.

Бушар, Жерар (2007). Миф. Определение. . Mythes et societes des Ameriques, Montreal, Quebec Amerique, p. 82.

Бушар, Жерар (2016). Европа в поисках европейцев: путь к идентичности и мифу. Notre Europe, с. 21.

Делла Салла, Винсент (2010). Политический миф, мифология и Европейский Союз, JCMS, т. 48, с. 2.

DW (2024). Выборы в ЕС: крайне правые набирают популярность в Германии и Франции. DW. Доступно по адресу (дата обращения: 9 июня 2024 года).

Европейский Союз. Символы. Европейский Союз. Доступно по адресу (дата обращения: 9 июня 2024 года).

Калиниченко, С. & Квеско, Р. (2009). Мифодизайн как социокультурный феномен. Философия, социология и культурология, с. 85.

Мэннерс, Ян (2010). Глобальная Европа: мифология Европейского Союза в мировой политике. JCMS, т. 48, № 1, с. 68.

Мишке, Джудит (2017). Большинство граждан недовольны ЕС, но все еще хотят оставаться членами Союза: исследование. POLITICO. Доступно по адресу (дата обращения: 9 июня 2024 года).

Моэнс, Барбара и Робертс, Ханна (2024). Фон дер Ляйен пыталась заручиться поддержкой Мелони. Ей не удалось. POLITICO. Доступно по адресу (дата обращения: 9 июня 2024 года).

Питти, Подерик (2022). Исторический провал ЕС и национализма во время пандемии Covid-19. Australian and New Zealand Journal of European Studies, т. 4.

Попеску, Иоан (2011). Расширение европейской бюрократии. CES Working Papers, Центр европейских исследований, т. 3(3), с. 423.

The Nobel Prize (2012). Нобелевская премия мира 2012 года. TNP. Доступно по адресу (дата обращения: 9 июня 2024 года).

Договор о Европейском Союзе, статья 2, 2007.

Виснер, Клаудия (2019). Концептуализация европейской идентичности – нормативные, теоретические и эмпирические измерения. The Review of European Affairs, т. 3:2 (6), с. 16.

Зеленин, Всеволод (2017). Основы мифодизайна. Гнозис.