Трудности и опасности второго этапа войны Украины и России

Этот текст — не аналитика. Настоящая аналитика обязана быть эмоционально отстраненной. За такое качество текста автор сейчас ручаться не может. Хотя стремиться абстрагироваться от эмоциональных оценок будет.

Более того, конкретно этот текст адресован думающей аудитории вообще, а не каким-либо наделенным властью людям. В нем не будет откровений для тех, кто знает достаточно много. Он адресован скорее тем, кто хочет видеть шире и больше, чтобы понимать в каких условиях принимаются решения. И кто тоже считает, что иллюзии в военное время опасны.

So.

Анонсировано сражение на Востоке, которое может стать переломным в ходе войны.

Психологические и военные успехи первого этапа войны существенно влияют на оценку ситуации украинским обществом. Но они не должны отвлекать нас от сугубо военного фактора соотношения сил и средств. Не так давно Алексей Арестович сообщил о соотношении «1 к 8» на отдельных критически важных направлениях. Это много. И упорное, ползучее продвижение противника на отдельных значимых направлениях тоже не придумано Арестовичем, оно факт. Также как фактом является невозможность деблокады Мариуполя. И продолжающееся, неизбежное в условиях полного окружения и огромного перевеса в силах и средствах, осложнение ситуации для украинских войск в городе.

Общественное мнение, движимое эмоциями, с легкостью пропускает такие факты мимо ушей. Но во время войны нельзя просто игнорировать ту часть информации и реальности, которая не нравится. Если бы «Бог» не был «на стороне больших батальонов» (имею в виду не только количество живой силы, на дворе XXI век), фактор снабжения и стратегия не работали, они бы не изучались в военных учебных заведениях и не использовались. Достаточно было бы, скажем, учета фактора духа. Но это не так. Боевой дух украинской армии высок, но Мариуполь деблокировать не удалось по не зависящим от боевого духа причинам.

Здесь необходима достаочно крупная иллюстрация.

Так повелось, что российскую сторону (с понятным и вполне реальным основанием) считают движимой исключительно иррациональными мотивами. Замечу, что мотивы империй всегда иррациональны, мотивы имперских элит — также. Жажда власти не есть нечто рациональное в принципе. Это, образно говоря, глубже коры головного мозга и сугубо когнитивного. Мотивы империй, элит лишь облачаются в рациональные концепции, стратегии и т.п.

В то же время, восприятие противной стороны как тотально иррациональной способно ввести в опасное заблуждение. Чего нельзя себе позволять во время войны, даже если она длится долго — месяцы, годы, десятилетия.

Потому приведу вполне конкретный и зримый пример. Россия отвела войска с позиций на Северо-Востоке Украины. Да, не по доброй воле. Но, обратите внимание, это достаточно неординарное и не прогнозировавшееся решение, которое наиболее радикальной частью российского общества было воспринято без малого как капитуляция — на фоне тотально доминирующих ура-патриотических настроений и массовых призывов брать штурмом украинские города, включая настолько близкий и вожделенный Киев.

Но является ли такое решение иррациональным? Сомневаюсь. Это вполне рациональное с военной точки зрения решение. Которое кто-то сумел донести до Путина и получить его одобрение (российские военные однозначно не могли принять такого уровня решение самостоятельно).

Очевидно, что такой шаг является следствием весьма качественного анализа ситуации. Отводя войска, в условиях, когда Украина принципиально не атакует территории России и Беларуси, Россия решает целый ряд важных для нее задач:

1. Снижает потери. Потому что ее войска теперь, преимущественно, плотно прижаты к границам России либо к укрепленным и логистически относительно безопасным Крыму, ОРДЛО, морскому побережью. И атаковать их, в т.ч. на марше, труднее. Войска гораздо меньше рассеяны в лесистой местности, т. е. менее уязвимы для украинских контратак без применения тяжелых вооружений.

Также облегчается взаимодействие между подразделениями. Существенно облегчается эвакуация раненых на территорию России и Беларуси etc.

Российские войска теперь могут наносить удары в более выгодных условиях (меньше обстреливая и бомбя крупные, густонаселенные города) и вытягивая украинские войска за пределы крупных городских агломераций. К примеру, обсуждавшееся освобождение украинской армией Херсона пока не состоялось, возможно потому что уже российские войска получили возможность отходить в городскую застройку и вести оттуда огонь, причем под постоянным мощным прикрытием ПВО и авиации. И уже у украинских войск в этих условиях появляются проблемы, которые отчасти мешали россиянам под Киевом, Харьковом, Черниговом и Николаевом. Усугубленные превосходством противника в воздухе. Проще говоря, Херсон украинской армии не проще или даже сложнее штурмовать, чем россиянам Мариуполь. И если он будет оставлен россиянами, вероятнее, что это случится по причине политического решения, чем военного.

2. Улучшает логистику и повышает защищенность коммуникаций. Примерно по тем же причинам, что и в абзаце 1 п.1. Реальная протяженность плохо защищенных коммуникаций на украинской территории уменьшается в разы. Это создает дополнительные трудности для Украины, т.к. если говорить не сугубо «изолированно» о военных ресурсах, а о целом, ситуация тоже непростая (материальные ресурсы надо транспортировать, это не деньги на счетах, которые легко переводятся со счета на счет и восполняются, если нужно, союзниками). Снабжать под ударами военную группировку — одна сложность задачи и нагрузка на логистику, систему обеспечения топливом etc, снабжать дополнительно миллионы гражданских, которых невозможно эвакуировать, посевную и т.п. - другой сложности задача.

3. Снижает имиджевый урон. Потому что армия уходит с территорий с более нелояльным населением, способным преподносить многочисленные сюрпризы. А захват Краматорска, даже внутри России, проще подать как «освобождение», чем все, что происходило в Буче, Бородянке, Чернигове и т.п. Заметим, что все происходящее на меньшей территории проще контролировать и легче скрыть.

4. Достигает гораздо лучшей концентрации войск на главных направлениях. По Калузевицу. В районе будущей операции на Востоке Пентагон насчитал около 40 российских БТГ. И это, по мнению американских военных, не предел.

Суммируя. На данном этапе ситуация для украинской армии объективно значительно усложнилась. Очевидно, что Россия стремится навязать Украине решающее сражение, нивелировав основные преимущества украинской армии и усилив собственные. Т.е. в наиболее удобных для России условиях. А, следовательно, существенно уменьшить российские потери и увеличить украинские. И существенно снизив для Украины вероятность благоприятного исхода сражения.

Очевидно также, что ситуация в Мариуполе критическая. Но окружение зоны ООС может создать окружение еще большего масштаба, чреватое соответствующего масштаба потерями. Автор вынужден говорить о потерях в таком, сухом, аналитическом ключе. Хотя мы все понимаем, что на самом деле стоит за этим словом.

При этом руки в выборе средств у российской армии будут развязаны гораздо больше, так как речь не идет о боях в условиях сплошной городской застройки.

Да, у Украины тоже высвобождаются силы. Но Украина уже запустила 3-ю волну мобилизации. Думаю, читателю «Хвилі» это о чем-то говорит.

Сознает ли описанные трудности и масштаб рисков украинское общественное мнение? Пока нет.

В аналитическом ключе автор вынужден констатировать, что военная пропаганда — палка о двух концах. Она позволяет укреплять боевой дух, но и понуждает общество игнорировать прочие значимые на войне факторы. И тогда вытекающие из них потрясения становятся для общества шокирующим «черным лебедем».

Поэтому, со скромной точки зрения автора, пропаганда в военное время всегда должна оставаться «на коротком поводке», чтобы не препятствовать трезвым решениям, вытекающим из реальной обстановки на фронтах, в экономике, в социальной сфере и т.п.

Накануне, возможно, важнейших событий войны хотелось бы добавить еще вот что существенное.

Россиянам непонятно, почему вдруг украинцы настолько жестко уперлись. У меня есть объяснение, которое мало кому понравится, потому что слишком про правду.

Предположу, что в первую очередь уперлись потому, что у большинства украинцев, в отличие от других западных народов, не осталось ничего кроме свободы. И потому отдать свободу для украинцев нереально. Эту ценность и это чувство нельзя измерить в нефтедолларах, спидометром или счетчиком Гейгера. Но оно — реальность. Ослепительный проблеск высшей реальности, из тех, что делают наш трудный, часто жестокий мир все же достойным местом для жизни.

Для большинства украинцев, в свою очередь, неочевидно, что и у России не осталось уже даже усыпляющего мифа о стабильности. Вообще ничего экзистенциально опорного и позволяющего хоть как-то управлять и объединять общество на громадной территории, кроме мифа о величии, фундаментально замешанного на мифе о воинской доблести. И если решающее сражение начнется, за этот миф нынешние правящие российские элиты и российская армия будут готовы воевать до упора и без разбора. В духе индейского потлача бросая за него в топку любые силы и средства. Что чревато гигантскими потерями не только для российской стороны.

Важно, в то же время, что ровно это же создает для России колоссальный риск. Потому что чувство свободы невозможно подавить в целом народе, оно в любом случае реинкарнирует. На сколько-нибудь длительном историческом отрезке оно не зависит от исходов крупных битв. А вот миф о неизбежности побед хрупок. Каждая из армий великих империй с его крушением однажды сталкивалась. И это становилось началом их конца.

Есть ли смысл идти на такой риск или все-таки разумнее остановиться у барьера ради никого не устраивающего — ни по большому, ни по малому счету — но устраняющего риск выходящей из-под контроля катастрофы перемирия?

Когда-то глобальное столкновение в Корее (сродни нынешнему глобальному противостоянию в Украине, даже ведущие акторы примерно те же, разве что с изменившимися весом и девизами на знаменах) привело к такому обоюдному решению — как со стороны «коммунистического» мира, так и демократического. Цена вопроса в человеческих жизнях была слишком высока.

Корейское перемирие не стало прочным, тем не менее, оказалось долгим. Прозападная Южная Корея использовала его как шанс и, в результате такого решения, поднялась до нынешних, весьма очевидных высот. К слову, и антизападная КНДР, вероятно, такого же о себе мнения.

Перемирие и переговоры оставляют шанс для обеих сторон, ставка на решающее сражение — игра с нулевой суммой. До тотально обнуляющего и истощающего одну или обе стороны результата. И каждая, до полного ее краха, верит, что победит именно она.