Развод по-японски. Немного истории.

От «Хвилі». Статья не совсем форматная, но очень интересная. 

 

Дабы запутать всех окончательно внести некоторую ясность в картину, решила выложить тут объединенный вольный пересказ двух статей по теме, которые я нашла весьма занимательными и поучительными. 

Обе статьи на английском. 
Первая — статистический анализ демографических данных по двум деревням в нонешней префектуре Фукушима в период с 1716 по 1870 годы. Сильно научная и очень солидная статья, в которой без поллитра не разберешься, написанная профессором Университета Рэитаку Сатоми Куросу. 
Вторая — большая популярная обзорная статья на тему семейных отношений со времен правления Токугав и вплоть до наших дней. 

Обе статьи слишком длинные и насыщенные, чтобы излагать их полностью. Кому интересно — обращайтесь к первоисточникам. Здесь же я собираюсь изложить выжимки из обеих статей сразу в несколько облегченном и популяризованном виде для лучшего усвоения. 

Когда говорят о тяжком положении женщины в средневековой Японии, обычно цитируют широко известное: 
«…Муж может развестись с женой по любой из следующих причин (из Конфунция, на основе учения которого с 8го века был принят в Японии гражданский кодекс): 
— непослушание и неуважение к родителям мужа, 
— неспособность иметь детей,  
— распутство, 
— болтливость,
— проказа или другая заразная неизлечимая болезнь, 
— ревность,
— воровство. 
Муж, заметивший любое из вышеперечисленного, имеет право вручить плохой жене документ, имевший название «три с половиной строчки», как указание, что она должна немедленно покинуть дом мужа. Разведенная жена не имеет права забрать с собой своих детей. 
Жена же не может развестись с мужем по ее желанию, как бы плохо с ее точки зрения он себя не вел. Единственный путь для женщины, желающей развестись — попасть в специальный буддийский храм, где ту же бумажку «три с половиной строчки» будут вытрясать из ее мужа священники. 

Измена замужней женщины каралась смертью. Мужчина при этом мог иметь сколько угодно наложниц как под крышей собственного дома, так и любовниц где-нибудь на стороне.  

В токугавские времена женщина была ограничена в праве на самостоятельное передвижение, в выборе мужа, в правах собственности. Девочек с детства воспитывали как послушных жен, ограничивая их право на образование«. 

Ну, а теперь подробности. 

Прежде всего задумайтесь над таким общеизвестным фактом: браки между людьми знатными никогда не были проблемой только двух людей, женщины и мужчины, но всегда — договоренностью семей и/или семейных кланов с целью расширения взаимных сфер влияния и получения всяческих выгод от возможного союза. Личные симпатии или антипатии будущих мужа и жены тут не играли практически никакой роли. И чем знатнее и влиятельней семья, тем меньшей свободой воли в этом вопросе обладали ее члены. Как известно, «жениться по любви не может ни один, ни один король» (с).  

А теперь представьте, что после всех достигнутых договоренностей, взаимных уступок и подарков, когда все, как гворится, «на мази», муж заявляет, что эта жена ему не нужна, потому что она его не слушается, например. И забирайте свою неправильную дочку обратно. 
И представьте, что может сказать такому мужу его собственный семейный клан, когда в результате подобной выходки не только все выгоды будут потеряны, но и появится целая группа влиятельных недругов в виде оскорбленного клана жены.  

Вопросы разводов, как и проблемы заключения браков, решались только кланово и ко взаимоудовлетворению сторон. При этом опять-таки личные отношения между мужем и женой играли роль крайне незначительную. Все те же политико-финансовые игрища.  
И когда договоренность о разводе между семейными кланами была достигнута, на заключительном этапе муж вручал жене тот самый документ «риэнджё» (離縁状), обычно просто называемый «микударихан» (三行半 или 三下り半) — «три с половиной строчки». 
Вот пара примеров таких риэнджё, сохранившихся в документах той эпохи: 
Тыкабельно. 
Текст того, что справа (взято с сайта буддийского храма Токеиджи): 
一札之事 
一 我等成妻に もらい請 是迄 
なれそめ来候所 此度りえん致候上ハ 
其方身分之義ニ付 一切さし 
かまい無御座候 
卯 九月六日 見治郎 
しん殿 
上 

Литературный перевод: «Справка о разводе. Сим документом удостоверяю, что эта женщина больше не является моей женой и вольна выйти замуж за кого ей будет угодно. Число. Подпись». 

Не кажется ли вам, что подобный документ (а их осталось довольно много, в статье приводятся данные, что было проанализировано порядка 500 риэнджё) меньше всего похож на приказ нерадивой жене убираться вон из дома мужа? А значительно больше напоминает современную справку, которую нужно принести в местный муниципалитет перед регистрацией брака: «имярек не состоит в браке». В общем-то, это официально выданное разрешение бывшей жене на повторный брак. 
При этом часто даже не приводилось никаких причин, по которым предыдущий брак распался.   

Для высших сословий самурайской Японии браки одобрялись или не одобрялись непосредственным господином. С разводами дело обстояло также. И если договоренности между семьями достичь не удавалось и/или не получалось добиться разрешения на развод, оставался единственный путь  — просить поддержки у храма, наделенного особыми полномочиями на этот случай. Грубо говоря, храм выступал посредником между сторонами, которые сами по себе так и не смогли договориться. Такие храмы носили название «энкири дэра» (縁切寺) и их было всего три штуки на всю страну (самый известный — вышеупомянутый Токеиджи в Камакуре). 

Понятно, да? Как и многое другое в Японии, документ (в данном случае — риэнджё) всего-навсего ставит финальную точку в закулисных и довольно длительных переговорах всех заинтересованных сторон так, чтобы участники могли сохранить лицо и достоинство. И храмы вмешивались в этот процесс только когда по каким-то причинам договоренности достичь не удавалось. Вмешательство храма было крайне нежелательным, потому что тогда вся подноготная, которую пытались скрыть, выносилась на люди, и ни и каком сохранении лица уже не шло речи. 
При этом храм брал за свои услуги посредника примерно 1 рё с семьи (напоминаю: 1 рё стоило 1 коку риса, т.е. количество, достаточное для пропитания одного человека в течение года). 

Фокус, однако, в том, что вышеописанное применимо (да и то с ограничениями) только к высшим классам японского общества 17-19х веков: аристократия, высшее самурайство и богатейшие из купцов, копировавшие образ жизни аристократов. Все вместе — не более 15% населения. 

Насколько правомочно расширение мнения о сложностях бракоразводного процесса на всех неблагородных японцев, если условия их жизни даже близко не напоминали жизнь верхушки общества?  

Если коротко, то чем выше в социальной иерархии располагалась семья, тем значительней было разделение на эМ и Жо. 
Несколько упрощенная схема, показывающая зависимость гендерного неравноправия от социального положения.   

В элите это разделение касалось всего: существовали женские и мужские половины дома, куда представителям противоположного пола не было ходу, было жесткое разделение на «мужские» и «женские» занятия и сферы интересов, которые не пересекались практически нигде, кроме постели и вопросов продолжения рода.   
Как правило, мужская работа проходила вне стен дома (самураи — на войнушках, аристократы — во дворце, купцы — в торговых домах), женщины из тех же семей работу имели, не выходя за пределы дома (уход за домом, присмотр за детьми и их воспитание). При этом доход семье приносили исключительно мужчины. Потому и ценность мужской особи для конкретного семейства была неизмеримо выше ценности женщины, которую в случае чего можно было заменить. Соответственно, мужчины в подобных семьях имели решающее право на многое, если не на все.  

В деревнях, где обитало 85% японского населения, порядки были принципиально другие. 
Обработка полей требовала совместной работы всех членов семьи, не взирая на пол и возраст. Женщины работали и приносили доход семейству на практически равных условиях с мужчинами. Когда не было работы в поле, всегда были дополнительные промыслы (например, изготовление бумаги и шелка-сырца), которые также требовали совместных усилий всех членов семьи. 
Женщины на сборе чая. 1870е. 

Обмолот риса в крестьянском хозяйстве, 1870е. 

Перемотка шелка- сырца (за точность терминологии не ручаюсь), 1870е. 
Все картинки кликабельны. 

Потому в деревнях ценность мужчины и женщины была примерно одинакова и определялась конкретной пользой, приносимой семье, и, соответственно, права их и возможности были сопоставимы. И плевать тут хотели на высокоморального Конфунция, даже если и знали о таком (что сомнительно).   

В статье профессора С.Куросу приводятся следующие данные (основанные на записях регионального «ЗАГСа» времен Эдо «Шюмон  Нинбэтсу-аратамэ-чё» 宗門人別改帳): 
Существовали два типа брака — матрилокальный и патрилокальный. 
В первом случае муж переселялся в дом родителей своей жены, во втором — наоборот.  

Матрилокальные браки обычно заключались в случае, если старший (часто — единственный) наследник семьи — дочь. Такие браки отличались более ранним возрастом вступления (для девочек средний возраст заключения подобного брака — 14 лет, но в записях отмечены случаи и 3х-летних невест). Родители дочери пытались обеспечить ее будущее заключением брака. Обычно муж наследницы формально усыновлялся родителями невесты и становился «старшим сыном» семьи. 

В случае патрилокального брака невеста переселялась в дом родителей мужа. Средний возраст вступления в брак для девушек в этом случае — 18 лет. 

В среднем, только 31% всех первых браков просуществовали до возраста «потери фертильности» (когда деторождение уже невозможно по физиологическим причинам), т.е. примерно до 50 лет. 
Патрилокальные браки заканчивались разводом в 41,2% случаев.
Матрилокальные — в 55.2%. 
Обратили внимание, да? Больше половины матрилокальных браков закончилось разводом. 
В деревнях для развода не требовалось каких-то особых условий и договоренности достигались значительно быстрее. При этом учтите, что в случае распада матрилокального брака дом своей бывшей жены покидал муж. Надо полагать, что и «три с половиной строчки» вручались ему как возврат «девичьей фамилии». 
Если же серьезно, то случаи рэинджё, обращенного к мужу, действительно зафиксированы, хотя и не так часто, как более привычный вариант. Но в любом случае, муж покидал дом бывшей жены, формально исключался из семьи жены и больше не имел никаких прав на ее имущество и на детей. 

Первые браки заканчивались разводом в среднем через 3.5-5 лет. 
При этом не было никаких проблем для повторного вступления в брак ни для женщин, ни для мужчин. Как правило, повторные браки оказывались более прочными. Отсюда возник устойчивый термин «пробный брак», когда молодежь женится на несколько лет (а то и меньше), чтобы позже вступить в более прочный союз. Максимальное число браков одного человека, зарегистрированное в этой местности, — 4. В другом исследовании приводится пример женщины, выходившей замуж 11 раз.  

На прочность брака влиял возраст супругов (чем моложе, тем больше вероятность того, что разбегутся), благосостояние (солидные семьи прочнее), наличие детей (и так понятно) и наличие родителей (как правило, родители укрепляли брак своих детей, возможно, беря на себя часть забот молодой семьи). Короче, все как в наше время. 

Вопреки обычному мнению, что высокий уровень разводов в токугавской Японии связан в первую очередь с бездетностью, в статье приводятся данные, что отсутствие детей было далеко не самой частой причиной для разводов (самая частая — экономическая несостоятельность). Поскольку детская смертность в 18-19х веках составляла примерно 20-25%, очень часто оказывалось, что семья не имеет вообще никаких наследников. В таких случаях крестьяне усыновляли (удочеряли) детей своих односельчан. Генетическая преемственность не играла никакой роли, важнее было сохранить налаженное хозяйство и обеспечить передачу права заботиться об этом хозяйстве следующему поколению. 
Отсюда понятно, что термин «внебрачный ребенок», «незаконнорожденный» для деревенских жителей (т.е. для подавляющего большинства японского населения) не имел никакого смысла. Ребенок мог быть формально усыновлен хоть отцом его матери или любым подходящим по возрасту мужчиной семьи. 

Помимо возможности более вольно распоряжаться своей рукой и сердцем, крестьяне также имели и массу преимуществ перед богатенькими буратинами в плане приличий и поведения. 
Элита руководствовалась все теми же постулатами Конфунцианства о том, что такое хорошо и что такое плохо. Согласно этому старому извращенцу учению, женщины и мужчины не должны даже сидеть рядом. И даже одежда и прочие вещи, принадлежащие мужчинам и женщинам, должны храниться в отдельных местах и ни в коем случае не смешиваться. 
Про сексуальные контакты даже говорить не приходится: «строго по режиму каждый поцелуй» (с). 
Простолюдины же, как обычно, положили на всю эту философию то самое. 
Тык! Картинко 18го века, иллюстрирующее разницу в морали: богатая госпожа, вынужденная ради приличий сдерживать свои порывы, завистливо наблюдает за парочкой простолюдинов, беззаботно занимающихся любовью. 

Многие исследователи отмечают изрядную вольность нравов в деревенской Японщине. Обычаи с сексуальным подтекстом разной степени откровенности и разнузданности существовали по всей стране. 
Начиная от широко известного обычая посещать своих любовников под прикрытием ночи («ёбаи» 夜這い), до массовых игрищ молодежи, отдаленно напоминающих наш обычай празднования ночи на Ивана Купалу («моашиби» 毛遊び на Окинаве или «тсуашиби» 辻遊び, ёашиби 夜遊び — разные поэтические названия для, фактически, одного и того же: сборищ неженатой молодежи обоих полов за пределами деревни для танцев на вольном воздухе и дальнейшего разбегания по кустам попарно). 
Согласно антропологическим данным, в 1920-30е в деревнях было не более 2% незамужних девственниц и практически все замужние женщины (не говоря уже о мужчинах) имели добрачный сексуальный опыт. 

Общенациональная статистика разводов доступна с 1882 года. Согласно данным этой статистики, в период 1882-1897 гг. количество разводов на 1000 семей было 2.62-3.39 в год. В 1899 г., на следующий год после принятия нового Гражданского Кодекса Мейджи, — 1.50 и продолжало плавно снижаться вплоть до 0.74 в 1964 г. 
Для сравнения: в Англии в 2007 году — 11.9, в Австралии в том же году — 2.3. Из Вики. 

На мораль и статистику оказало сильнейшее влияние принятие в 1898 г. Гражданского Кодекса Мейджи, который официально и в жесткой форме признал гендерное неравноправие, предписав всем японцам поголовно соблюдать слегка смягченный вариант самурайского семейного устройства и лишив женщин практически всех прав уже на государственном уровне (в том числе — и права голосовать на выборах и принимать участие в политических партиях). 
Если в славные добрые токугавские времена на предписания центрального правительства смотрели сквозь пальцы по принципу «они там далеко, а мы тут и сами разберемся», а правительство не имело ни желания, ни возможности вмешиваться в локальные порядки до тех пор, пока крестьяне платили свои налоги, то с модернизацией и индустриализацией страны вольная жизнь закончилась. 

Технический прогресс сделал доступными самые отдаленные деревни. И жесткая централизованная власть взялась за детальное регулирование всех аспектов жизни, включая брак. Внедрение новых идей шло в первую очередь через школы. И хотя старые порядки пытались сопротивляться, к середине 20го века все закончилось очень плохо процесс переучивания японцев практически завершился. Этому сильно способствовало превращение Японии из сельскохозяйственной страны в индустриальную с перемещением бОльшей части населения в города, где гендерное разделение было особенно значительным. 

Единственной задачей женщины полагалось быть «хорошей женой и мудрой матерью». Этой цели подчинялось и образование девочек. К концу 19го века была установлена система государственных школ, посещение которых стало обязательным. Ну, а государственные школы проводили в жизнь политику государства. 
А политику государства в те времена формировали большей частью бывшие самураи высшего класса и богатейшее купечество. Что, собственно, и объясняет почему государственная политика в отношении женщин стала копией самурайского семейного кодекса, несколько «причесанного» под западную цивилизацию и с сильным сдвигом в сторону обязанностей женщины как матери. 

Подобное отношение подчеркивалось даже в рекламе товаров.  
Кликабельно. 
Слева — муж, вкушающий ужин, приготовленный заботливой женой, восхищается тем, какие у нее нежные и красивые руки. Жена отвечает, что только благодаря специальным резиновым перчаткам она может порадовать мужа красотой своих рук. 
Справа — реклама домашних термометров, которые обязательно должна иметь каждая заботливая мать. 

В обиходе появился термин «незаконнорожденные дети» и в моду вошла ценность девственности, наличию которой до конца 19го века не придавали никакого значения. Иметь ребенка вне брака стало считаться стыдом и пятном на всю биографию женщины. Понятно, что при таких условиях в ход пошли аборты и убийства новорожденных незаконных детей. 

Разводы стали невыгодны женщинам прежде всего экономически, поскольку после развода они не получали ничего. К тому же, дети автоматически записывались на имя отца и женщина практически не имела никаких прав на собственных детей. При разводе женщина могла добиться разрешения на совместную жизнь со своим ребенком, но под полным контролем со стороны ее бывшего мужа. 
Женщина могла (была вынуждена!) вступать в повторный брак просто для того, чтобы выжить. Разведенки котировались несколько ниже тех, кто никода не был замужем. Впрочем, негативное отношение к разведенным женщинам было больше характерно для городского населения. Деревенские жители считали, что уже побывавшая замужем более опытна в деле домохозяйства и потому — вполне достойная кандидатура на роль жены и помощницы по хозяйству. Наличие детей от первого брака в деревне недостатком не считалось: будущая рабочая сила и наглядное доказательство способности женщины иметь детей.   

Апофигеем отношения к женщинам в современной Японии можно считать высказывание бывшего министра Здоровья, Труда и Благосостояния Хакуо Янагисава, который в своей речи в январе 2007 года назвал женщин «машинами для рождения детей».   

И с конца 19го века японки заняты тем, что постепенно пытаются вернуть себе утраченную свободу и права. Понятное дело, преодолевая сопротивление мужской части населения. 
Несколько газетных карикатур начала 20го века, показывающих отношение мужчин к стремлению женщин получить образование и иметь равные права с мужчинами. 
Забитый мужчина под пятой (под попой?) своей жены. 

Всяческие ужасы, ожидающие мужчин, если женщины получат равные с ними права: придется наливать им саке, они будут скакать на лошадях, сея хаос и разрушения, а мужчинам придется сидеть дома. 

Из той же серии ужасов женского равноправия. Можно обнаружить сумоистку, женщину-солдата и прочие кошмары (в том числе равную зарплату и мужчину, наливающего саке женщине). 

Ужас совместного обучения девушек и юношей в одном университете. Молодые люди сидят лицом к лектору, но глаза у них кучкой собрались на затылке, чтобы пялится на сидящих сзади девушек. 

Ну, а про положение женщин в современной послевоенной Японии не писал только ленивый. На сем завершаюсь.

Источник: http://zajcev-ushastyj.livejournal.com