Терапия для мировоззренческой фрустрации: глобализация, устойчивость и здравый смысл

 

Это раздражение проистекает из скромных нынешних результатов и банальных форм преодоления рецессии. Но эти результаты скромны, а формы – банальны лишь в сравнении с завышенными ожиданиями. Не опрокинулись США, не развалился ЕС, не сменилась власть в России. Обама не стал настоящим социалистическим реформатором (вряд ли им станет и Франсуа Олланд). Ни Меркель, ни Саркози не стали «неотэтчеристами». Начало сбавлять темп – весьма нервируя верхушку этой страны – даже китайское экономическое чудо.

Если говорить об Украине, то она остановилась на пути атлантической интеграции, но при этом не пошла на восток, а на данный момент выполнила все минимальные регуляторные нормативы для первой стадии интеграции в ЕС – зоны свободной торговли. Не выполнила, впрочем, нормативов идеологических. Все же произошла мягкая эмансипация использования русского языка, но о государственном его статусе вновь речь не идет, а федерализм, судя по «делу Сидора» в Закарпатье, вновь подвергается обструкции. Однако, не противоречили ли эти выспренние ожидания 2008-2012 гг. здравому смыслу?

Глобализация

Для некоторых это может послужить неким поводом для удивления, но о глобализации писали еще классики марксизма, понимая ее как процесс, происходящий в их собственную эпоху «Теперь мировой рынок существует на самом деле. С выходом Калифорнии и Японии на мировой рынок глобализация свершилась» [цит. по Аттали Ж. Карл Маркс. Мировой дух. М., 2008, с.192]. Именно это, вообще-то вполне техническое наблюдение, кстати говоря, послужило марксистам одним из поводов для оптимизма в отношении, как им казалось, недалеко отстоящей по времени мировой пролетарской революции.

Вопрос, который мы задаем себе сегодня и отвечаем на него неполно и путано (еще одна причина фрустрации, характерной уже конкретнее для экспертного и академического сообщества) следующий: достигла ли экспансия предложения товаров и услуг пределов платежеспособного спроса? То, что проблема пределов будет основной – писали еще в середине 2000-х гг. (см. к примеру, Гринин Л.Е. Глобализация и национальный суверенитет / Л.Е. Гринин // История и современность. — 2005. — № 1. — С. 6-31)

Петр Мостовой, к примеру, еще в 2005 году, читая свою лекцию, «Есть ли будущее у общества потребления», посвященную, размышлял о механизме включения-экспансии в отношении новых территорий роста, в частности, о мотивах третирования западным миром Ирана. Михаил Делягин развил концепцию «Новых кочевников» Жака Аттали , транснациональных игроков-структур, подчинивших своим интересам бюрократию, дипломатию и политикум самых разных стран мира. Нассим Халеб в книге «Черный лебедь» подверг справедливой критике современную экономическую теорию (косвенным свидетельством его правоты являются Нобелевские премии, вручаемые авторам нематематических, т. н. вербальных моделей, советую жаркую дискуссию вот здесь http://polit.ru/article/2011/09/02/savvateev/).

Здесь я позволю себе высказать свое мнение – пределы спроса не достигнуты, произошло лишь (да, в «лишь» или only – 4 символы и миллион трагедий) заметное торможение темпов освоения территорий и рынков с явным и потенциальным спросом, связанное с двумя факторами.

Первый – накопление критической массы злоупотреблений в частных и государственных финансовых институтах-регуляторах, генерированных как ложной теорией бескризисного развития, так и другими причинами, в основном изложенными в этих моих двух публикациях («Американская трагедия», «Раненная Мамона»).

Второй – близорукая осторожность этих, ставших слишком независимыми финансовых институтов в отношении инфраструктурной подготовки перспективных территорий. При этом важно понимать, что затраты на инфраструктуру, без которой невозможно полноценное освоение спроса, будут долгое время лишь возрастать, пока практика освоения не станет удешевляться применением новых технологий (например, сегодня постоянно снижаются затраты на связь, следующий прорыв, представляется, будет в логистике и более точном прогнозировании погодных явлений).

Когда же прекратится торможение?

Увы, не нахожу более рациональных ответов, нежели те, которые уже упоминал ранее – установление на мировом рынке сравнительного равновесия спроса и предложения. Безусловно, это болезненный процесс и я лично не испытываю никакого удовольствия от таких формулировок, как «сокращение рабочих мест», «секвестр расходной части бюджета», «залоговые гарантии», «аннулирование долговых обязательств в обмен на активы, в том числе и разгосударствленные», и прочих из стилистики austerity (экономии).

Но другие пути утопичны – отмена всех долговых обязательств, как в результате революций в древнем Египте, или контрпродуктивны и лукавы (повальная национализация приводит к очищению банковских злоупотреблений деньгами налогоплательщиков и прочим схемам из серии «Borulko—business»).

В мировую социалистическую революцию я не верю, поскольку (и опыт СССР должен был преподать именно этот урок, а не плодить конспирологические бредни) она может произойти лишь в мировом капиталистическом государстве.

Небольшими зигзагами и часто попадая в лужи, шажок за шажком, мы к такому государству движемся. Это будет государство несколько антиутопическое, с нынешней точки зрения, олигархическое, но с не закрытыми наглухо каналами социальной мобильности, могущественное, но не всесильное, маммоническое, но не чуждое культуры, раскрепощенное, но в рамках верхних сословий. Наконец, оно будет прагматично прогрессивным – роботизированные корабли направятся к звездам в поиске полезных ископаемых, начнется медленное освоение Луны и более-менее пригодных планет системы.

Основу этого мирового сверхгосударства заложит не ООН, а ВТО, надгосударственный уровень будет наполнен купленной клубами негоциантов бюрократией региональных союзов, а в рамках этих союзов будет тихо ликвидировано подавляющее большинство и ныне достаточно формальных суверенитетов.

Как видно из вышесказанного, я не претендую на оригинальность (в частности, поэтому я все чаще задумываюсь о кризисе описательной, аналитической и прогностической функций обществоведения – не исчерпалось ли оно, и не сделали ли социальные фантасты послевоенного поколения львиную долю работы?).

Мы живем в мире, в котором возрастающее искусственно стимулируемое потребление и связанная с ним коррупция и сектантский фанатизм – ослабили контроль над ядерными и иными смертоносными вооружениями и мы не очень осознаем, что можем всеми шестью миллиардами душ внезапно предстать перед горящими очами Всевышнего безо всякой подготовки и возможности что-либо изменить. И вряд ли стоит обманывать себя утками о ядерном и резервном бессилии США…

США

Америка, чью экономику и поле осуществления внешнеполитической деятельности «тихой сапой» стабилизировала осторожная и конструктивная по отношению к традиционным союзникам (ЕС и Турция, менее удачно – Израиль) и региональным, а также многоотраслевым экономическим лидерам (Россия и Китай, Саудовская Аравия) демократическая администрация – сохранила, хоть и не без нынешних и грядущих потерь свое центральное место в мировой финансовой системе и старшинство в системе военно-политических союзов.

По сути, в 2011 году мы стали свидетелями возрождения НАТО, однако теперь очевидно, что без НАТО и дружественного нейтралитета младших партнеров системы – Китая, России, Саудовской Аравии, руки Вашингтона связаны. Усиливается доминирование США в области производства новых знаний и извлечения ренты от пользования интеллектуальными правами.

Гегемония ли это? Мне приходилось писать о «застенчивой гегемонии» эпохи Клинтона*. К ней стилистически попытался вернуться Обама, но в иных условиях и с оглядкой на другие мотивы, в особенности на идеологическую, имиджевую, военную и в значительной мере экономическую катастрофу бушизма.

Сегодня это малобюджетный клинтонизм.

Представьте себе, к примеру, что вместо оскароносной эпической драмы Джеймс Кэмерон в 1997-8 гг. снял бы экзистенционалистскую документалистику о плавании играющих с судьбой эпигонов-травести с «Балморала». Урезание военных бюджетов, ограничения социальной политики и незавершенные реформы – вот будни гегемона, всего лишь попытки внедрить новое банковское и корпоративное регулирование, перенапрягшееся за время президентства Буша-младшего.

Обама – лишь коллегиальный лидер сообщества государств ядра, испытывающий зависимость от консенсуса элит ядра, а это нестойкий консенсус. При этом президент США явно не намерен сдерживать Россию более, чем того требует церемониал Белого Дома и Госдепа и более еврофил, нежели уверовавший в особую миссию Америки.

http://www.youtube.com/watch?v=rDDb8jVUzFw

Искренне хочется верить, что нам повезет еще на пять лет (этот год плюс второй срок Барака Хусейна Обамы).

ЕС

Что изменится, если ликвидные активы, находящиеся в государственной и иной, но выступающей гарантиями либо залогом собственности и расположенные на территории тех стран ЕС, которые испытывают проблемы с обслуживанием суверенных (и иных) долгов, окажутся в руках немецких, австрийских, голландских, бельгийских, люксембургских, лихтенштейнских, швейцарских, скандинавских банков, и других структур? Почему бы, кстати, и не чешских, польских и словенских? А то и некоторых, допущенных к этому пирогу структур из Британии, Китая, США, России и Турции?

С моей точки зрения, в этом нет никакой трагедии. Вопрос лишь в заинтересованности покупателей и их социальных обязательствах. Не забудем, мы кровно заинтересованы в благосостоянии и защищенности наших рабочих диаспор в Европе.

В конце концов, расходы бюджетов этих идиллических стран давно находятся на той стадии зависимости от перераспределения финансовых потоков Брюсселем и Франкфуртом, что вздумавшие из ложнопатриотических или властолюбивых побуждений заартачиться национальные правительства – банкроты, как и промотавшие гигантские средства местные капиталисты просто будут разорваны возмущенными массами давно перемешавшихся резидентов и иностранных рабочих.

Как говорил незабвенный Дэн Сяо Пин, «какая разница, какого цвета кошка, если она ловит мышей?».

Мягкая девальвация евро оптимизирует себестоимость для экспортеров.

Восточное Партнерство и Средиземноморский Союз раздвигают границы Мира Эспрессо далеко за пределы Тиберия на севере, Клавдия и Адриана на западе и юге, и Траяна – на востоке. Может быть, кто-то заметил, что послом ЕС в Украине служит земляк председателя Еврокомиссии Жозе Пинту Тейшейра, все чаще ведущий себя как представитель Рима в античной Армении, а бывшая СФРЮ напоминает раздробленную Иудею при первых цезарях?

Вероятно, о выходе третируемой Венгрии или потрясающей лохмотьями Греции из ЕС можно дискутировать лишь с долей юмора.

Больше прав на это имели античные греческие провинции, помнившие поколениями славу понтийских повелителей, или древняя Паннония — да и обладали они к мятежам большими возможностями.

Критическое изменение баланса сил в Союзе в пользу многолюдных, благоустроенных, оптимистических, предприимчивых и организованных стран германского корня не только естественно, но и пользительно.

Галльская эпоха новой империи устремилась к закату, германская приближается к зениту,

Следующая эпоха Европы – славянская. В блестящем для русских 18-м веке, когда Александр Суворов расхаживал по Европе как у себя дома, мы кое-что недоделали.

Славянскую Европу нужно готовить уже сегодня. Это конвергенция агрессии и капиталов юного капитализма востока и дряхлой физиологически, но завершенной социал-демократии запада. Второй не хватает драйва, первому – справедливости.

Скептицизм остается, но более универсальных моделей упорядочения хозяйственной, политической и общественной жизни, нежели триумвират «Брюссель-Франкфурт-Вена», в Евразии никто не предлагает.

Да и за ее пределами.

Китай

Политика развития внутреннего рынка, с помощью которой Пекин пытался компенсировать последствия ниспадающего спроса ликвидных зарубежных рынков на продукцию широкого потребления – столкнулась с социальными противоречиями китайского общества и прогрессирующей коррупцией госаппарата, совершенно естественной в условиях, при которых армия чиновников поставлена на стражу столь бескрайнего сада цветов благоденствия.

Стадия развития, на которой расшатываемый все более потребительским стилем жизни (прямо говоря, стремлением к роскоши – простите, джакузи на балконе в отелях хайнаньского курорта Санъя?!) китайский госкапитализм начинает экспортировать и строить сложную конечную продукцию – эта стадия предполагает демократизацию политической жизни и раскованность жизни интеллектуальной.

Пока что же китайская госбезопасность отслеживает упоминания слова «кошка» в китайском сегменте Сети, как потенциальное левацкое издевательство над вышеупомянутой формулой Дэн Сяо Пина, а правительство отвечает на ревальвацию юаня, к которой КНР была принуждена, дальнейшим ограничением экспорта редкоземельных металлов.

Возможно, плечи Поднебесной пока слишком узки для статуса полноценной сверхдержавы. Впрочем, Пекин этого и не отрицает, предпочитая прибедняться, как это ярко проявилось в отношениях Китая с МВФ и внутри двадцатки.

Россия

Наши соседи ежедневно у нас перед глазами. Политическому экономисту Россия все чаще напоминает нечто среднее между Южной Кореей, в тот ее период, когда успехи индустриализации путем, которым повел ее Пак Чон Хи, только начали проявляться, начавшей наливаться пассионарностью Японией в последней четверти ХІХ века, и каким-нибудь Ираком времен раннего Хусейна, где нефть оплачивала популистскую патриотическую политику.

Однако, Россию продолжает терзать когнитивный диссонанс – транснационализированная элита все чаще противостоит почвенническим настроениям собственной массовой клиентелы. Наблюдается застой (по-французски – le marasme) в разрешении перезревших проблем, однако их никак невозможно решить без демократизации и придания прозрачности деятельности бюрократии.

При этом Москва старается подкрепить свой статус регионального лидера в несоюзной Европе возрастающим давлением на соседей, как союзных ей, так и нет. Это заведомо ложная стратегия. Переломить восходящий тренд раздражения и недоверия, которые генерирует нынешняя политика России, способны лишь мудрые уступки, русская щедрость и всяческое продвижение русской культуры и образовательного языкового стандарта. Мощь, скрытую в этих внешне довольно-таки мирных и гуманных инструментах давно осознали Британия, США, Франция, Германия и Австрия, Испания (с латиноамериканским миром) и Италия, Китай и Япония.

В России больше говорят, нежели делают что-то в этом направлении.

Момент пока что не до конца упущен.

Очевидно, что несмотря на притворные разглагольствования в Москве, ключевой клеткой евразийской шахматной доски является Украина.

Украина

Не могу, конечно, не быть небезупречно (с научной точки зрения) украиноцентричным.

Главная проблема Украины – болезненная концентрация власти в руках исполнителей, сформировавших свои «кормления». Эта элита не обладает внутренним патриотическим чувством и потому в своей массе не мотивирована расходовать накопленные огромные ресурсы в развитие территории, очерченной на карте государственными границами Украины.

Эти потоки направлены на бессмысленное нагромождение недвижимости и предметов роскоши, как в Украине, так в развитом мире, и на оффшорных территориях.

Причем многократно возросшая за 2000-е годы координация правоохранителей стран глобального ядра позволяет легко выявлять и брать под контроль этих новомодных «капитанов контрабандистских кораблей».

Отсюда явственно следует, что такая элита на понятийной карте пост-модерна является «варварской».

Только ее окончательный уход с политической арены страны вне зависимости от псевдопартийных знамен расчистит путь для ускоренной модернизации, фундаментальных общественных перемен

И напоследок о фрустрации.

Первая подлинно глобальная рецессия и крах «псевдосоциализма дешевых кредитов» не должны служить для экспертного, академического и активистского сообщества поводом для нигилизма и пропаганды утопизма, либо конспирологического мракобесия.

Депрессия? Ну что ж, обвиняйте меня в старомодной приверженности веберовской протестантской этике, но я приведу здесь строки из одной символической песни в стиле кантри:

Что говорит старик в кадре: «Мы американцы, у нас бывали тяжелые времена, и мы выстоим. Надпись на заборе: «Безработные люди, проходите мимо, у нас нет еды для своих».

 

…Хлопок при дороге, хлопок в овраге

Мы все собирали хлопок, но никогда не жили богато

Отец был ветераном, голосовал за демократов

Наверно, так должны голосовать богатые люди

Кто-то сказал нам, что Уолл-стрит пал

Но мы жили так худо, что не заметили этого

Хлопок уродился совсем маленьким, а сорняки — высокими

Но мистер Рузвельт спасет нас всех

Мать заболела, отец разорился

Графство получило ферму и они переехали в город

Отец получил работу в Тенессийской госкомпании

Он купил стиральную машину, а потом Шевроле…

“Song of the South, Alabama”.

Человечество, несмотря на то, что становится все более многодетным семейством – продолжает жить сегодня лучше, чем когда-либо в истории. Победившая в холодной войне противоречивая модель, в которой либеральная демократия переплелась с глобальным свободным рынком, сгорбившись, как Наина, тихо плачет на пеньке в амазонском лесу, орошая эмиссионными долларовыми слезами еще теплый труп не менее причудливого гибрида мобилизационного госкапитализма с азиатским способом производства.

Наши земли подоскудели, наша инфраструктура проржавела, наши славные гетманы по большей части спились, а наши ученые иноки разъехались по миру, но идеалистическая идея конвергенции неистребима.

Пусть и весь в отверстиях от бандитских пуль 90-х, наш Олимпийский Мишка продолжает плыть над туманом, в котором блуждают те же ежики и лошарики, гены и чебурашки, откровенно русские винни-пухи и карлсоны, которым новые технологии связи дали в руки мощный инструмент изменения реальности и истории.

В конце концов, поколения 80-х и 90-х на этом краю Европы пока еще не реализовали себя и свой потенциал.

А сегодня это сделать все же не в пример легче, нежели в седые времена, когда изнеженные средиземноморские гарнизоны впервые с ужасом обнаружили у стен своих фортов веселые орды Аларихов и Германарихов, Атилл и Арпадов, Олегов и Святославов.

В глубине души даже самые природолюбивые альтерглобалисты понимают, что единственная стоящая корона – это корона цезарей, а единственнаые райские берега – это берега теплых срединных морей. Берега бывших владений Рима. И если Рим возрождается вновь в иной форме, то для того, чтобы править Ойкуменой, необходимо сидеть на его троне.

Фрустрация и инфантильные надежды – это бациллы декаданса. Нам же пристойно мечтать об иной славе, нежели болезненные и хилые цветы зла индустриального века.

Разумеется, вы обвините меня в «беспочвенных фантазиях» и патрио-, или этно- (а то и макроэтно-) центризме, и проистекающем из него идеализме антинаучного толка. Это, однако, не так.

Восточные славяне вымирают? Скажите это родителям нынешних детсадовцев…

* Доба інституцій: парадигма світополітичного вибору в умовах глобалізації та українська політика Вашингтона у 90-х роках (монографія). Чернівці, «Місто», 2005. — 240 с.