Хитрости ливийской жизни: почему берберы ведут странную войну

На самом деле вопрос интересный. Каддафи аж ни разу не был гуманистом. Вынести приговор и исполнить врага — для него моральных терзаний не наблюдалось никогда. Разнести мятежников вдребезги и пополам — да какие вопросы. В лучшем виде. Ну, и армия в Ливии тоже не поражена пацифизмом и гуманистическими идеалами. Тем не менее — возятся, возятся… В чем дело?

Дело в строении ливийского общества. Это во-первых. Ливийцы — народ, который состоит из весьма пестрых этнических групп. Скажем, на том же Западе — в Мисурате, Завие — живут кхоалоагли — Сыновья Солдат в переводе. Так называют ливийцев, которые произошли от браков оттоманских солдат с ливийками. Есть пустынные и полупустынные берберские племена — причем иерархия там круче, чем в самой свирепой казарме, где есть деды, черпаки и молодые. Есть кочевые племена. Это элита. Причем и кочевники разноплеменные — среди них есть туареги, выходцы из берберских племен. Есть кочевники племен тебу, живущие в Фезане, на юге Ливии. У них своя иерархия между племенами и группами. Свои обычаи и свои способы определения родства.

Есть земледельцы — они рангом пониже. Оседлые горожане вообще рассматриваются как нечто вопиющее и нарушающее традиции. При этом горожане и сами живут в городах во многом вахтовым методом, перебираясь на сезон-другой обратно в пустыню. Создать некое линейное ранжирование практически невозможно. Есть мелкие и незнатные кочевые кланы, есть весьма солидные земледельцы. Между ними разобрать разницу еще сложнее. В городах живут выходцы из разных племен — и там тоже своя ранжировка. Есть осевшие в городах гастарбайтеры из других стран. Они теперь тоже ливийцы, но отношение к ним — ну как в Москве к понаехавшим.

В общем, несмотря на то, что населения Ливии — всего-то на пол-Москвы, разобраться в их сложнейшей иерархии очень непросто. Кроме того, как в любом традиционном обществе, есть обязательства, долги, обиды и знакомства. Это как на уровне племен, так и на личном уровне. Мохаммед знаком с Ибрагимом, а тот — родственник полковника из народной милиции. Советская система блата в весьма развитом виде.

Короче — все всех знают, одна большая деревня на территории в пол-Франции.

В таких условиях любой конфликт — никак не личное дело. В его разруливании участвует невообразимое количество народа. Есть свои традиции — как конфликт должен протекать, как он должен и в каких стадиях гаситься. Нарушить традиции — вызвать новый конфликт. Даже сам по себе конфликт должен возникать не на пустом месте, а после обязательных па, реверансов, битья посуды и порванной на груди рубахи. Все строго по этикету и процедуре — никаких вольностей.

В общем, что касается разборок внутри ливийцев — то их причины и способы их разрешения столь сложны, специфичны и туманны для внешнего наблюдателя, что на поверхности виден не сколько конфликт, сколько эдакий балет. Что, собственно, на западе и наблюдается. Народ по расписанию полчаса-час в день практически ритуально перестреливается (причем не дай бог, в кого попадешь), остальное время суток посвящает переговорам. Не удивлюсь, если мятежники и военные чинно ведут переговоры в каких-нибудь местных чайханах.

Конечно, не все так идиллично — есть и жертвы, и вполне серьезные проблемы и причины для мятежа, о них чуть ниже. Но в целом картина выглядит именно так. Ливийцы друг с другом воюют очень аккуратно, осторожно, понимая, что есть определенная черта, за которую заступать просто опасно.

А вот теперь во-вторых. Урбанизация Ливии в общем и целом практически так и не состоялась. В силу именно традиционного архаичного уклада жизни ливийцев. Город для основной массы ливийцев — это просто большие каменные шатры. Эдакий огромный бедуинский лагерь. Не более того.

Срыв урбанизации привел к тому, что за 40 лет социализма в Ливии по сути так и не построено индустриальное общество. Есть отдельные и весьма неслабые промышленные предприятия — естественно, нефтяного профиля в первую очередь. А все остальное — из сказок Тысячи и одной ночи. Такая весьма эклектичная смесь. При всем при этом коренной ливиец не торопится работать — то есть, он не проводит в праздности свою жизнь, но есть ряд занятий, которыми заниматься непрестижно. И индустриальная деятельность — в их числе. Вот такие они странные — гонять верблюдов по пустыне — престижно. Сидеть в офисе — западло.

Поэтому в Ливии огромное количество гастарбайтеров из соседних стран. Египтяне, тунисцы, южане. И понятное дело — часть из них оседает в Ливии. Они превращаются в класс мелкой городской буржуазии — держат лавки, кооперативы, занимаются извозом — ну, в общем, организуют городскую жизнь и хозяйство.

Однако Ливия — это какой-никакой, но социализм. Причем народный. Народные комитеты обладают в Ливии реальной властью. Они контролируют все. В том числе и бьют по рукам вороватых торговцев, жестко следят за порядком, проверяют уплату низких — но налогов. Привычный арабский бардак в Ливии хоть и присутствует, но по сравнению с дикой коррупцией и бедламом в том же Египте, Тунисе ситуация в Ливии совсем иная.

Здесь и возникает линия напряжения между городской мелкой буржуазией и властью. При этом и род занятий, и происхождение лавочников и торговцев не делают их уважаемыми людьми в глазах коренного населения. Опять же — и по этой линии даже на бытовом уровне есть почва для конфликта.

Наконец, восток Ливии — это Киренаика. А Киренаика — это Сенусийя. Орден, который имеет весьма серьезные заслуги перед ливийцами. Орден, который организовал отпор интервентам и колонизаторам в начале 20 века. Орден, который и сегодня имеет приверженцев практически у трети населения Ливии. И при этом Сенусийя — тот самый орден, который был отстранен от власти в результате революции Каддафи. Здесь — еще один разлом.

Киренаика — это часть Ливии. Вопрос о ее автономии или тем более отделении серьезно не ставился никогда. Но Киренаика — это совсем иная версия Ливии, чем Фезан и Триполитания. Поэтому мятежи там свирепее, отношения натянутее, а уж если в разборки вмешивается городская публика, да еще и гастарбайтеры — тут уж приличия побоку.

Тем не менее, внутренняя политика Каддафи и здесь была весьма аккуратной — и до нынешнего мятежа столь жесткое противостояние с реальными зверствами, убийствами и в целом беспределом происходит как бы не впервые.

Именно поэтому градус накала страстей на Западе и Востоке Ливии существенно отличается. Именно поэтому восточным мятежникам светит в случае провала мятежа очень печальное будущее — их зачистят очень жестко. В назидание. Здесь уже перестают работать сдерживающие мотивы — за пролитую кровь отвечать придется. А то, что первыми ее пролили мятежники, уже вопросов не вызывает.

Вот примерно такая картина. И скорее всего, мятеж будет гаситься по-разному. На западе — по-семейному, с расшаркиванием и взаимными признаниями в дружбе после окончания беспорядков, а вот на востоке будет очень серьезно разбирательство — и в первую очередь с зачинщиками. Скорее всего, орден сенуситов после мятежа будет прижат более жестко, местные пустынные племена поставлены в более тесные рамки. При этом, скорее всего, в целом в саму Киренаику Каддафи будет вбрасывать очень неслабые средства, чтобы противопоставить мятежным вождям большее расположение местного населения. Оно, естественно, любовью к Каддафи не пылает — но после подавления мятежа признает право сильного и как должное воспримет ужесточение политики к вождям. И вполне благосклонно воспримет некоторые послабления всем остальным.

Тем не менее, пока основная проблема — подавить мятеж. Судя по всему, градус противостояния на востоке уже очень высок. Там еще вмешивается и присутствие иностранных военных, так что когда дело дойдет до реальной резни, все будет очень страшно.

С другой стороны, мятежники знали, на что идут. Теперь это их проблемы.

Эль Мюрид