Иран сегодня. Что было и что будет

 

Проект этот, хотя и был явно тенденциозным, отнюдь не был вовсе нереальным. Цены на нефть тогда быстро росли, а Иран был одним из главных поставщиков нефти на мировом рынке. Экономика Ирана развивалась стремительно. Строились новые заводы, фабрики, мосты, дороги, аэропорты. В Иране появилось свое авиастроительные и автомобилестроительные предприятия. Особенно же быстро развивались химическая и нефтехимическая промышленность. Телефонная сеть в крупных городах Ирана практически не уступала по уровню технического развития телефонным сетям многих стран Западной Европы. Армия Ирана была оснащена весьма современным оружием и являлась одной из сильнейших в регионе. При этом, успехи в экономике обуславливались не только доходами от продажи нефти, но и неуклонным повышением, как общего образовательного уровня населения, так и повышением уровня преподавания в ведущих иранских ВУЗах.

В 1976 году, купаясь в лучах успеха и славы, шах Ирана приказал сменить летоисчисление, которое велось тогда в Иране, как и в большинстве других мусульманских стран, по годам хиджры, и вест летоисчисление не от хиджры, а от основания державы Ахеменидов, превратив 1976 год (1355 год хиджры) в 2505 год.

Навряд ли Ирану удалось бы стать к 2000 году одной из пяти наиболее развитых экономик мира, но войти в первую десятку шансы были. Однако вскоре вектор развития Ирана претерпел серьезнейшие изменения.

При всем притом, что шах поддерживал введение в стране многих европейских порядков и обычаев, шахский режим не был «демократией» в европейском понимании этого слова, сильно отличаясь от монархий Западной Европы. Попытки шаха насадить европейские ценности, поддерживались значительной частью представителей иранской интеллигенции и людей бизнеса, однако встречали непонимание и отторжение ортодоксально настроенного иранского духовенства и большей части простых граждан. Разрыв между проевропейски настроенной, богатеющей, спешившей пользоваться всеми благами западной цивилизации верхушкой иранского общества и подавляющим большинством остальных граждан нарастал. Навязывание шахом европейского образа жизни воспринималось ими, как посягательство на ислам. Европейские же страны, наоборот, постоянно критиковали шаха за недемократичность. Определенную роль в столь яростной критике шахского режима европейскими политиками, наверное, играла и борьба за доступ к иранской нефти. Дело в том, что шах проводил во многом «проамериканский» курс. А западноевропейские нефтяные компании не желали быть на вторых ролях в распределении доходов от столь лакомого пирога, как иранская нефть.

Оппозицию шаху возглавило ортодоксальное иранское духовенство, во главе с аятоллой Хомейни, а страны Западной Европы, критикуя деятельность шахской полиции и спецслужб, стали довольно активно поддерживать деятельность иранской оппозиции. Сейчас все европейские политики дружно критикуют установленный в Иране аятоллой Хомейни режим, но в 1970-х годах британская радиостанция «Би-Би-Си» в своих передачах на персидском языке неоднократно транслировала речи аятоллы Хомейни. Нельзя не вспомнить и о том, что штаб-квартира аятоллы Хомейни в преддверии исламской революции находилась, не в какой-то соседней с Ираном исламской стране, а в столице Франции, Париже. Весьма примечательным было и то, что аятоллу Хомейни, помимо глубоковерующих масс иранского простонародья, поддержали не только прозападные силы, но и преследовавшиеся шахом иранские коммунисты из ориентировавшейся на Советский Союз партии «Туде», посчитавшие, что свержение шаха позволит им усилить свои позиции.

Шаг за шагом шах терял свою опору. Шахская тайная полиция САБАК, созданная с помощью американских и израильских специалистов, имела широкую сеть информаторов и иногда действовала весьма жестко. Эмигранты-монархисты утверждали впоследствии, что в период с 1950 по 1979 год САБАК уничтожила 3700 человек, а противники шаха настаивали, что за это время шахская охранка уничтожила около 200 тысяч человек. Скорее всего, что реальная цифра жертв шахской охранки находилась где-то посередине и составляла от 10 до 30 тысяч человек. Но даже, если верить тому, что за три последние десятилетия шахского правления, шахской тайной полицией было уничтожено 200 тысяч его политических противников, новый режим, установленный после свержения шаха, вскоре сумел быстро превзойти эту цифру.

Весной 1978 года в Иране начались беспорядки, перешедшие кое-где в уличные столкновения демонстрантов с полицией. Демонстранты скандировали проклятия в адрес шаха, а руководили их действиями муллы. Шах к тому времени был серьехно болен и вместо того, чтобы предпринять решительные действия, попытался погасить недовольство, уволив прежнего шефа своей тайной полиции, Нематоллу Нассири, а также сменив прежнего премьер-министра Ирана, Амузагара на более умеренного Джафара Шарифа-Эмами, закрыв «богопротивные» казино, и вернув прежний исламский календарь.

На некоторое время протесты приутихли. Но ненадолго. Осенью протесты развернулись с новой силой. Полиция боялась действовать решительно. А подавление отдельных демонстраций и репрессии по отношению к отдельным, наиболее рьяным противникам режима лишь накаляли настроения в обществе. Страна начала погружаться в хаос. 11 октября 1978 года забастовали все иранские журналисты. Вслед за ними начали забастовку нефтяники и связисты. Бесперебойно работала лишь одна международная линия связи — линия связи с Парижем, откуда аятолла Хомейни слал свои проповеди и распоряжения. Оттуда же, из Западной Европы, шла и большая часть финансирования волны протестов — по приказу Хомейни верные ему муллы обходили бастующих, помогая им деньгами. Для прекращения забастовок шах в декабре 1978 года подписал новый закон о печати, практически отменив цензуру, забастовки прекратились, но критика режима лишь усилилась. 29 декабря 1978 года шах вновь сменил премьер-министра, назначив премьер-министром одного из лидеров умеренной оппозиции Шапура Бахтияра. Однако это была уже агония режима. Видя нерешительность шаха, и чиновничий аппарат, и полиция, и армия с каждым днем проявляли все меньше решительности в наведении порядка. Власть неуклонно перетекала в руки исламской оппозиции.

16 января 1979 года шах Ирана покинул страну, отправившись на лечение заграницу. Как и положено, главу державы проводил до границ страны почетный эскорт из двух звеньев новейших истребителей — часть армии все еще готова была соблюдать верность монархии. Но у монархистов не было лидера, который мог бы сплотить их и повести за собой. А у оппозиции такой лидер был.

1 февраля 1979 года аятолла Хомейни с триумфом возвратился из Парижа в Тегеран, встреченный на аэродроме толпами восторженных поклонников. А еще через десять дней, утром 11 февраля, в Тегеране вспыхнуло народное восстание. Переходящие в бои столкновения продолжались целый день, при этом разагитированные воинские части одна за другой переходили на сторону восставших. К концу дня сторонники шаха вынуждены были сложить оружие, прекратив сопротивление, а 1 уже апреля 1979 года в Иране был проведен национальный референдум, на котором 98,2% граждан проголосовали за учреждение в Иране исламской республики.

Согласно конституции право избирать исполнительную власть в Иране стало принадлежать народу. Но высшая власть в Иране оказалась прерогативой духовенства и пожизненно избираемого духовенством духовного вождя. При этом духовный вождь мог отменить любое решение светских властей.

Процент людей, проголосовавших за учреждение исламской республики, достаточно ясно говорят о том, в насколько «демократических» условиях проводился национальный референдум.

Очень многим из тех, кто, будучи недовольными шахским режимом, поддержали Хомейни и радостно приветствовали революцию, вскоре пришлось горько пожалеть о своем решении.

Сначала лидеры исламской революции расправились с теми, кто в свое время открыто поддерживал шаха. При этом, как «враги революции», были расстреляны или брошены в тюрьмы не только бывшие работники САВАК, но и сотрудники обычной полиции, а также многие армейские офицеры и чиновники. Затем чистки прокатились и по тем, кто поддержал Хомейни, но впоследствии был сочтен не вполне благонадежным. Например, были казнены такие немало способствовавшие приходу к власти Хомейни деятели, даже ставшие поначалу министрами нового правительства, как Банисадр и Готбзаде.

Точное количество жертв революции подсчитать трудно. Но можно с абсолютной уверенностью сказать, что это число значительно превысило число жертв шахского режима.

Все западные вольности были запрещены. Это касалось и свободы высказываний, и образа жизни, и одежды. Крепко досталось и поддержавшим поначалу революцию иранским коммунистам. С ними новая власть тоже расправилась.

Надежды тех политиков и промышленников Западной Европы, которые рассчитывали в результате революции усилить свой контроль над природными ресурсами Ирана и прежде всего над добычей и переработкой иранской нефти, явно не оправдались. Новая власть стала контролировать добычу природных ресурсов гораздо более жестко, чем прежний режим.

Однако, усилив контроль за деятельностью иностранных компаний, отказавшись от западного образа жизни и запретив ношение европейской одежды, а также начав активно пропагандировать идеи исламской революции в других странах и тайно или явно поддерживать целый ряд весьма зарубежных радикальных исламистских группировок, лидеры Ирана отнюдь не стали отказываться от использования достижения европейской науки и техники. Наоборот, этому вопросу они уделяли довольно много внимания, особенно развитию различных военных отраслей.

Когда надежды, связанные со свержением шахского режима, и в США, и в Западной Европе, и в СССР, сменились разочарованием, и на Западе и на Востоке новый режим стал подвергаться нарастающей критике. Но дело было сделано. Исламский режим в Иране утвердился прочно и надолго.

Поколебать этот режим не смогли ни длительная война с Ираком (1980-1988 гг.), развязанная иракским диктатором Саддамом Хусейном, попытавшимся, воспользовавшись ситуацией, захватить ряд нефтеносных районов на юго-западе Ирана, ни введенные против Ирана западными странами, в связи с нарушением в Иране прав человека, экономические санкциями.

Война с Ираком нанесла серьезный, но не смертельный удар иранской экономике. Экономические санкции Запада также, хотя и создавали множество трудностей, но все же отнюдь не блокировали развитие иранской промышленности. При этом многолетняя война с Ираком и невозможность закупать современное вооружение за рубежом заставляли иранское руководство всемерно стимулировать собственную военную промышленность.

После смерти имама Хомейни, иранский режим претерпел некоторые изменения. Фундаментальных изменений не произошло. Но при преемнике Хомейни, аятолле Хаменеи, режим стал несколько менее жестким, допуская некоторые вольности, немыслимые в первые годы после победы исламской революции.

Что же касается развития военной промышленности, то этому вопросу руководство Ирана, как и прежде, уделяет первостепенное внимание. Особое беспокойство и соседей Ирана, и стран Запада, вызывает ядерная программы Ирана. Нынешние лидеры Ирана утверждают, что эта программа, носит абсолютно мирный характер и должна всего лишь позволить Ирану производить собственное топливо для ядерных электростанций. Формальных причин для того, чтобы запретить Ирану строительство собственных обогатительных фабрик, у мирового сообщества нет. Но все прекрасно понимают, что овладев технологиями получения высокообогащенного урана, Иран сможет изготавливать из них не только топливные стержни для своих ядерных электростанций, но и ядерные, а затем и термоядерные бомбы.

Более того, можно не сомневаться в том, что Иран обязательно создаст, если уже не успел создать, свое ядерное оружие.

В условиях постоянного давления и критики со стороны стран Запада, руководство Ирана не может не рассматривать наличие ядерного оружия, как одну из главнейших гарантий собственной безопасности. Понимание этого усилилось после ввода войск США и ряда других стран НАТО в Ирак и Афганистан. Иранские лидеры понимают, что вполне могут стать следующими на очереди. Поэтому можно не сомневаться, что никакие экономические санкции, никакая критика и никакие обещания уступок, не заставят их отказаться от осуществления своей ядерной программы. Они рассматривают свою ядерную программу, как программу, обеспечивающую собственное выживание. В этом вопросе они встречают поддержку значительной части населения, так как многие простые иранцы возмущены тем, что Запад пытается запретить Ирану развитие тех технологий, которыми обладает сам.

Тут следует задать себе следующие вопросы:

1. В случае, если Иран станет обладателем ядерного оружия, применит ли Иран свое ядерное оружие против США, Израиля или каких-либо иных стран?

На этот вопрос практически с полной уверенностью можно ответить, что несмотря на грозные заявления в адрес США и Израиля, применять против них свое ядерное оружие Иран первым не станет. Правители Ирана при всех своих недостатках отнюдь не самоубийцы. Но можно не сомневаться также и в том, что в случае нападения на Иран, Иран обязательно применит против нападающей стороны свое ядерное оружие, если будет таковым обладать.

2. Есть ли у Ирана средства доставки ядерного оружия, способные доставить ядерное оружие до США, Израиля и стран Западной Европы?

Да, такие средства доставки у Ирана есть. У Ирана уже имеется довольно много баллистических ракет, позволяющих нанести удар по Израилю. Что касается ракет, позволяющих нанести удар по США и странам Западной Европы, то таких ракет у Ирана всего лишь несколько. Но они есть. Иран уже запустил собственный спутник при помощи собственной ракеты. А это значит, что он уже обладает ракетами, позволяющими доставить ядерный боеприпас до любой точки земного шара.

3. Можно ли путем дипломатического давления, экономических санкций или, в крайнем случае, под угрозой войны, заставить Иран отказаться от своих баллистических ракет?

Тут можно с почти абсолютной уверенностью сказать, что никакое политическое или экономическое давление и даже угроза войны не заставит Иран отказаться от своих баллистических ракет. У лидеров Ирана есть пример иракского диктатора Саддама Хуссейна, который пытаясь избежать войны с США, уничтожил имевшееся у него оружие массового поражение, уничтожил свои баллистические ракеты, но затем все равно был атакован, свергнут и казнен. Можно не сомневаться, что со своим наступательным оружием Иран не расстанется, а в случае нападения применит по нападающим все виды имеющегося у него оружия.

4. Можно ли уничтожить ядерные объекты Ирана точечными ударами крылатых ракет или бомбардировщиков, как это было сделано с ядерным исследовательским центром Саддама Хусейна в Ираке?

Нет. Уничтожить ядерные объекты Ирана точечными ударами с воздуха, скорее всего, не получится. Иранцы учли опыт Ирака. Все свои ядерные объекты они построили в глубине скальных пород. Уничтожить иранские фабрики по обогащению урана даже с применением ядерных боеприпасов малой мощности весьма проблематично. При этом можно не сомневаться, что в ответ будут сразу же нанесены удары иранскими баллистическими ракетами по Израилю.

Попытки остановить работы по ядерной тематике за счет организации покушений на ведущих иранских ученых-ядерщиков также могут всего лишь несколько замедлить, но никак не остановит иранскую ядерную программу. В 2010 году в Иране были убиты два иранских физика-ядерщика. Но это отнюдь не остановило работ по получению высокообогащенного урана. После этих покушений власти лишь усилили охрану всех, кто привлекается к работам по иранскому ядерному проекту.

5. Могут ли США свергнуть нынешний иранский режим путем полномасштабного вторжения, подобно тому, как был свергнут режим Саддама Хусейна в Ираке?

Да. Свергнуть нынешний иранский режим путем полномасштабного вторжения США могут. Однако какую цену придется заплатить за это вторжение?

Вторжение в Иран потребует гораздо больших усилий, чем бомбардировки Югославии, война в Ираке и война в Афганистане. На вооружении иранской армии имеются не только устаревшие, но и некоторые суперсовременные виды вооружений. Поэтому в случае вторжения иранская армия не будет столь же беззащитна, как армии Югославии и Ирака. Иран имеет серьезную систему ПВО, способную сбивать даже суперсовременные самолеты и крылатые ракеты. К тому же, в случае начала войны, Иран не только подожжет все свои нефтяные вышки, но и обязательно нанесет удары баллистическими ракетами по Израилю и нефтедобывающим и нефтеперерабатывающим предприятиям союзных США стран Персидского залива. Поставки нефти будут надолго прерваны, что вызовет всплеск цен на нефть и ударит и по промышленности США, и по промышленности стран Западной Европы. Ликвидация экологической катастрофы в Персидском заливе тоже потребует огромных усилий. Нужно учесть и то, что потери войск в результате этой операции будут явно большими, по сравнению с потерями в Ираке и Афганистане. На такую операцию, даже в случае ее полного успеха, Соединенным Штатам Америки потребуется не менее 2 триллионов долларов. Это резко ухудшит состояние американской экономики, которая и так уже явно проигрывает в экономическом соревновании с Китаем, Индией, Южной Кореей. Следует учесть и то, что вторжение в Иран обязательно приведет к обострению ситуации в соседних с Ираном Ираке, Афганистане и Пакистане, да и вообще к усилению террористической активности и беспорядков во всем исламском мире. Особенное возмущение и противодействие это вызовет среди шиитского населения.

Вторжение в Иран может обернуться для США поражением в экономическом соревновании с другими экономическими гигантами, отбросив Америку на второе, а то и на третье место в рейтинге наиболее развитых экономик мира.

6. Может ли существующий ныне в Иране режим быть свергнут не путем прямого военного вторжения иностранных держав, а в результате деятельности оппозиции?

Добиться существенных изменений курса Ирана, а тем более добиться, смены руководства Ирана, путем одного лишь политического и экономического давления со стороны стран Запада, представляется маловероятным. Критика со стороны иностранных государств воспринимается руководством Ирана, как злобные нападки и, как правило, просто игнорируется. Гораздо более болезненными для иранского режима оказались введенные против Ирана экономические санкции, вызвавшие серьезные трудности в экономике. Ограничения на сотрудничество западных фирм с Ираном в области высоких технологий, ограничения на продажу вооружений и товаров двойного назначения, да и все прочие ограничения, всего лишь затрудняют, но отнюдь не останавливают ни иранскую ядерную программу, ни разработку и производство Ираном ракетных и других новейших вооружений. Однако введенные против Ирана экономические санкции очень существенно сказались на уровне жизни населения. Большая часть населения Ирана живет очень бедно, а качество продукции и конкурентоспособность большинства иранских предприятий, производящих товары для гражданского населения, оставляет желать лучшего.

Надежды значительной части поддержавших исламскую революцию иранцев на то, что после революции они станут жить лучше, не оправдалась. Большинство иранцев стало жить не лучше, а хуже. Недовольство режимом способствует росту в иранском обществе оппозиционных настроений.

Долгое время иранская оппозиция не отваживалась на открытое противостояние режиму. Но в конце 2009 года Иран охватила волна массовых протестов, которая едва не привела к свержению правившего страной уже много лет правительства весьма одиозного радикала Ахмадинеджада и даже к общему изменению государственного устройства и превращению Ирана из исламской республики во вполне светское государство. Для руководства Ирана и сами эти протесты, вспыхнувшие, совершенно внезапно, и их массовость, явились полной неожиданностью. На какое-то время полиция и служба безопасности чуть было не утратили контроль над ситуацией. Но иранская армия, хотя в ней и начались некоторые брожения, не поддержала протестных выступлений. Корпус стражей исламской революции (иранская гвардия, набираемая из наиболее рьяных поборников идей исламской революции, в функции которой входит, как выполнение военных задач, так и поддержание безопасности) после некоторых колебаний также сохранил верность правительству. В результате, хотя и с большим трудом, правительство Ахмадинеджада все же смогло удержать власть. Протесты были подавлены.

Покарать всех протестующих режим Ахмадинеджада не мог — их было слишком много. Но несколько десятков человек было казнено. Еще больше было брошено в тюрьмы.

Массовые протесты в Иране надолго прекратились, но протестные настроения остались.

О том, что такие настроения есть можно судить даже по некоторым внешним признакам. Например, на иранских коврах ручной работы, наряду с изображениями почитаемых в Иране царя Ксеркса, Надир шаха и шаха Аббаса, появились и изображения шаха Реза Пехлеви, отца последнего иранского шаха, свергнутого в результате исламской революции. Правивший Ираном с 1925 по 1941 год Реза Пехлеви в свое время много сделал для того, чтобы направить Иран по европейскому пути развития. Поэтому появление его портретов на персидских коврах очень и очень показательно в плане отражения настроений части иранского общества, желающей таким образом высказать свое отношение к нынешнем строю.

Интересно рассмотреть состав иранской оппозиции. Иран страна многонациональная. Более половины жителей Ирана — персы. Но в Иране издавна живет и много других национальностей. Многонационален и состав иранской оппозиции. Там тоже есть и персы, и представители практически всех других проживающих в стране национальностей. Но все же нельзя не заметить то, что основу иранской оппозиции составляют представители национальных меньшинств, и прежде всего проживающие в Иране азербайджанцы и курды. Среди сторонников режима тоже есть представители всех проживающих в Иране национальностей, в том числе курдов и азербайджанцев. Но среди тех, кто продолжает сохранять верность режиму, все же преобладают граждане персидской национальности.

Это говорит о наличии некоторых межнациональных трений в иранском обществе, что и не удивительно для управляемого радикалами многонационального государства, переживающего далеко не лучшие для своей экономики времена.

В феврале 2011 года, иранская оппозиция вновь вышла на улицы. Частично это было вызвано докатившейся до Ирана волной протестов, начавшейся в начале года в Тунисе и в той или иной степени прокатившейся почти по всем исповедующим ислам странам Северной Африки, а затем и Ближнего Востока. В Тунисе это привело к смене режима и бегству 22 года пробывшего президентом Бен-Али. В Египте также к падению режима и уходу в отставку тридцать с лишним лет правившего Египтом президента Мубарака. Весьма сложное положение сложилось в Алжире, Ливии, Иордании, Йемене, Бахрейне.

Я бы воздержался от того, чтобы расценивать эти события, как победный марш сил демократии. При всей коррумпированности чиновничьего аппарата Туниса и Египта, экономика этих стран развивалась вполне успешно, по сравнению с экономиками многих других государств. Достаточно сказать, что Египет в период правления Хосни Мубарака сумел погасить более половины своего прежнего государственного долга. И Бен-Али в Тунисе, и Хосни Мубарак в Египте, были вполне умеренными прозападными лидерами, и уж никак не экстремистами. Смогут ли новые лидеры этих стран преодолеть коррупцию, лучше организовать управление, и обеспечить своим народам больше демократии? На этот вопрос пока еще нельзя ответить утвердительно. Хорошо видно лишь то, что и Тунис и Египет переживают тяжелейший экономический и политический кризис, а толпы беженцев из этих стран всеми правдами и неправдами стремятся попасть в Европу.

Иранские власти приветствовали смену режимов в Тунисе и Египте, критикуя их, как прозападные и проамериканские. Более того, Иран попытался воспользоваться ситуацией, активно финансируя некоторые проирански настроенные исламистские группировки в этих странах в надежде на то, что те смогут если и не прийти к власти, то, по крайней мере, усилить свое влияние. Но когда волна протестов докатилась до самого Ирана, иранское руководство обвинило вышедших на улицы Тегерана оппозиционеров во всех смертных грехах.

В отличие от 2009 года, руководители Ирана теперь были готовы к такому повороту событий и уже не проявляли колебаний, а постарались сразу и самым решительным образом подавить волну протестов в самом ее зародыше. Лидеры оппозиции были помещены под строгий домашний арест, а демонстранты разогнаны полицией. Более того, в парламенте Ирана парламентарии дружно начали требовать привлечь к суду и казнить всех, кто пытается учинить беспорядки и изменить государственный строй.

Есть ли в этих условиях у иранской оппозиции шансы на успех?

Надо сказать, что шансы оппозиции в 2009 году были значительно выше. Тогда оппозиция была буквально в одном шаге от победы. Сейчас развернуть столь же массовые протесты оппозиции будет значительно сложнее. Но и сейчас, в 2011 году у оппозиции имеются некоторые шансы на успех. Главными аргументами оппозиции являются низкий уровень жизни иранского народа и обещания, повысить этот уровень, а также предоставить народу больше прав и свобод. Вопрос состоит лишь в том, что оппозиция связывает низкий уровень жизни подавляющей части населения Ирана с неумелым управлением страной представителями нынешнего режима, а сами представители режима всячески стараются убедить народ в том, что все беды связаны с происками зарубежных спецслужб и с введенными против Ирана экономическими санкциями.

В конечном итоге, решающим будет то, кто сумеет овладеть сердцами иранских солдат, офицеров и генералов. Даже если оппозиция сумеет сейчас вывести на улицы Тегерана и других иранских городов больше народа, чем в 2009 году, это не приведет к победе, если ее не поддержат иранская армия и корпус стражей исламской революции. Именно борьба за влияние на умы иранских военнослужащих определит в конечном итоге будущее развитие Ирана.